— Да-да, — она закивала, и косички весело запрыгали. — Сыграешь со мной?
Девочка разговаривала много, торопливо, перескакивая с темы на тему, словно опасаясь, что я в любой момент могу встать и уйти. Порой, начиная фразу, она резко замолкала, сообразив, что может взболтнуть лишнее, так что я старалась ничего особенного не спрашивать и поддерживать безобидные разговоры про школу, учителей, игры, музыку, чтобы не провоцировать её.
Томаш в основном молчал. Сидел ровно, спину держал прямо, ел спокойно, будто даже нехотя, на меня не смотрел.
А когда он протянул руку к моей тарелке, спрашивая, можно ли забрать, я вдруг спохватилась.
Съедено было едва больше половины. Надо было сразу предупредить, что это для меня много. Но я сразу слишком жадно накинулась на еду и теперь с трудом могла впихнуть в себя хотя бы кусочек.
— Я доем, — пообещала я, с ужасом прикидывая, сколько времени для этого потребуется.
— Можешь не доедать, — Даша выхватила тарелку у меня из-под носа. — Слава не будет ругаться. Он за еду не ругается.
Томаш подтвердил, и я облегчённо выдохнула.
— Меня в детстве бабка запугивала, что если не буду есть, то умру, и меня похоронят в общей могиле на безымянном кладбище, где хоронят всех плохих и непослушных детей. И ко мне на могилу никто никогда не придёт. Потому что о плохих детях никто никогда не вспоминает.
Даша ахнула, прикрыв рот ладонью:
— Это же очень страшно.
— Страшно, — подтвердила я. — Но я всё равно тайком выкидывала остатки в туалет. Ведь если я так и так плохая, то меня в любом случае похоронят на этом кладбище, сколько бы я не съела.
— Почему это ты плохая? — Даша любопытством распахнула глаза.
— Там много разного было, — усмехнулась я своим воспоминаниям.
— Расскажи, пожалуйста, — взмолилась она.
— Давай в другой раз, а то твоему брату скучно.
Складывая тарелки в раковину, Томаш обернулся:
— Наоборот. Это как раз самое интересное.
На столе под моим локтем завибрировал телефон. На экране выплыло сообщение от Бэзила: «Когда придёшь?».
«Скоро», — быстро ответила я.
— Ты не передумала играть? — тревожно спросила Даша, заметив мою переписку.
Я взглянула на Томаша. Он по-прежнему оставался лишь наблюдателем, словно привёл меня только для развлечения сестры.
— А твой брат будет играть?
— Я на вас посмотрю.
«Жду» — ещё одно сообщение от Бэзила.
«Через час подойду», — пообещала я.
— Ну, пожалуйста, — Даша сложила ладошки перед Томашем. — Давайте все вместе.
— Хорошо, — отозвался он, внимательно следя за моей перепиской. — Только ты проиграешь.
— Это мы ещё посмотрим! — девочка радостно вскочила и потащила нас в комнату.
Их в квартире было две. Одна — комната Томаша и Даши. С мягким светлым диваном и таким же креслом, красным квадратным ковриком в центре перед плоским настенным экраном и раскидистой пальмой в плетёном горшке в углу возле окна.
Вторая, закрытая, как мне объяснила Даша, мамина. После того, как она это сказала, Томаш так посмотрел на меня, что задавать вопросы расхотелось.
Смысл игры заключался в том, чтобы, глядя на танцующих на экране человечков, повторять все их движения. Тот, кто был более точным, получал большее количество баллов.
Сначала пытались играть все втроём. Но Даша всё же для нашей компании была маловата, и мы с Томашем, опасаясь её затоптать, постоянно сбивались или останавливались, и тогда она громко кричала: «Вы мне поддаётесь!»
После нескольких проигранных нами раундов, девочка потребовала, чтобы мы соревновались между собой.
Почувствовав свободное пространство и азарт, я увлеклась. Томаш тоже старался. Танцевал он явно хуже меня, но по какой-то непонятной причине его баллы всё время оказывались выше моих. И это заводило ещё сильнее.
Томаш смеялся и дурачился, особенно, когда это была женская песня. Это был какой-то другой, совершенно новый для меня Томаш. И поэтому вместо того, чтобы смотреть на экран, я постоянно отвлекалась и смеялась вместе с Дашей.
Вероятно, это была его тактика победы, поэтому, когда он выиграл у меня с отрывом в пятьсот баллов, я потребовала реванша с твёрдым намерением смотреть только в экран, но когда дошли до «Oops!..I Did It Again», и он с совершенно серьёзным лицом стал пародировать Бритни, не выдержала и, сбившись, остановилась, чтобы просто отсмеяться.
То, что Томаш может быть живым, стало для меня настоящим откровением. Он готовил еду, танцевал, шутил и валял дурака. Купил для меня тапочки и смущался смотреть прямо.
Из невозмутимого школьного манекена он внезапно превратился в человека, и это окончательно выбило почву из-под ног.
Под конец нашего упорного баттла, в котором снова победил Слава, я казалась себе пьяной: всё вокруг качалось и плыло, а сердце наполняла неожиданная, светлая радость, какой я давно не испытывала.
Мы то и дело сталкивались, наступали друг другу на ноги, при каждом удобном случае хватались за локти и за руки, толкались и обнимались. Я чувствовала, что меня несёт, но ничего не могла с этим поделать. Мне уже было всё равно, что не так с его мамой, что он встречался с Надей, что он стёр всю нашу переписку, послал меня и пытался развести.
Я просто видела, что тоже нравлюсь ему, и в тот момент готова была упасть в его объятия без раздумий. Но за нашими спинами хохотала Даша, и дистанция, хотя и явно сократилась, по-прежнему оставалась игровой.
— Яблоки! — неожиданно закричала девочка. — Мы забыли про яблоки. Я сейчас принесу.
Она шустро выскочила из комнаты, и мы оба резко остановились.
Я приготовилась к тому, что сейчас что-то будет. Но ничего не произошло.
Томаш вытер локтем со лба пот, рассмеялся и, обессиленно рухнув в кресло, спросил, не хочу ли я пить.
Пить? При чём тут пить? Как ему в голову могла прийти такая ерунда?!
Достойно справиться с разочарованием не получилось. Я мигом вспомнила про Бэзила, и что он ждёт меня.
Схватив с дивана телефон и натягивая на ходу худи, я вылетела в коридор.
— Ты куда? — крикнул вслед Томаш.
Даша в огромных варежках-прихватках тут же выбежала с кухни:
— Ты уходишь?
— Прости, мне очень нужно. Я обещала другу. Это важно.
— Но ты же не попробовала яблоки!
— Я потом. В другой раз. Честно. Обещаю.
Быстро обувшись, я сняла с вешалки куртку и выскочила на площадку. Лифт вызывать не стала, побежала по лестнице. Сердце колотилось, как бешеное. Чувствовала я себя полной дурой.
