— А мне он сказал, что Надя сама его домогалась и преследовала.
— Ты разговаривала с Антоном? — взгляд Тамары Андреевны сделался по-директорски непроницаемым.
— В воскресенье. У Васи Стёпина в гостях. И он сказал, что Надежда Эдуардовна так ему отомстила за то, что он не хотел с ней встречаться. Она от него и жениться требовала.
С тяжёлым вздохом Тамара Андреевна откинулась на высокую спинку офисного кресла.
— Ей просто не хватало любви. Мужской любви. Такой, о какой постоянно твердила её мама. Заботы, внимания и опеки. А в лице Антона она увидела и отца, и брата одновременно, поэтому так сильно привязалась к нему.
— И поэтому она присылала ему свои голые фотки.
— Маша! — директриса хлопнула ладонью по столу.
— А что такого? Он мне сам рассказывал, и я просто пытаюсь понять.
— Нечего тут понимать. Иди на уроки.
— А вам случайно не звонили из полиции? Не нашли убийцу?
— Они мне не докладывают. И, к счастью, пока не звонят и ничего не выясняют. Надеюсь, скоро это всё насовсем уляжется, и школа не пострадает.
— Моя бабушка тоже не верила ей, да?
— Маша, пожалуйста, прекрати этот допрос. Твоя бабушка, царство ей небесное, всегда имела своё собственное исключительное мнение, пусть и не всегда справедливое. Впрочем, кому, как не тебе об этом знать.
— А вы знаете, что мама Надежды Эдуардовны жива?
— О, боже! — директриса закатила глаза. — Ольга Викторовна говорила, что ты заноза, но я и не думала, что до такой степени.
Наш разговор походил на перетягивание одеяла. И я не то, чтобы хотела во чтобы-то ни стало победить в этом соревновании, мне нельзя было ссориться с директрисой, ведь я только что договорилась с ней о работе, но вопросы сами сыпались из меня, как орехи из дырявого мешка.
— Я знаю, что вы были на стороне Надежды Эдуардовны и ни капли не обижаюсь, но помогите мне, пожалуйста, разобраться во всем этом. И я отстану. Честное слово отстану.
— Хватит! — Тамара Андреевна так громко хлопнула ладонью по столу, что я вздрогнула. На меня она никогда не кричала, но от других я слышала, что она может быть твёрдой и резкой. — Немедленно прекрати лезть во всё, что тебя не касается. Вместо того, чтобы нормально учиться, ты болтаешься бог знает где. Если к Новому году не закроешь все свои прогулы, и обстановка не нормализируется, тебе придётся подыскивать другое место, где ты будешь сдавать ЕГЭ. И другую работу.
— Вы серьёзно? — я опешила.
— Немедленно отправляйся на урок!
— Меня выгнали.
Твёрдым, решительным шагом она вышла из-за стола, прошла мимо меня и распахнула дверь.
— Иди за мной!
Во всём этом внезапном конфликте самое плохое было то, что на самом деле я собиралась поделиться с ней своими подозрениями насчёт Кощея, но вместо этого свернула совсем не в ту степь и провалила всё по полной.
После звонка с урока Томаш нарисовался возле моей парты раньше, чем Бэзил с Лизой.
— Мы вроде бы решили, что ты больше не будешь прогуливать и займёшься учёбой.
— Это ты решил. Сам. Без меня.
— Но ты согласилась.
— Согласилась. Но я не могу так резко перестроиться. И вообще, ты меня сам вчера усыпил, — я поймала его за пальцы. «Шифроваться» больше смысла не было. — Я только что поругалась с Тамарой и всё ещё очень зла на тебя за утро, поэтому сейчас не самое лучшее время читать мне нотации.
— Разве ты вчера не мечтала о старшем брате? Это обратная сторона. И Даша её принимает по полной.
— Я сегодня после уроков еду к деду в больницу, придёшь потом ко мне?
— Нет, — он сделал манекенское лицо и помолчал, но потом наклонился и с нажимом сказал: — Это ты придешь ко мне и при мне будешь делать уроки. До тех пор пока… Пока не сделаешь всё. Кстати, Даша по-прежнему мечтает накормить тебя печёными яблоками.
Я примчалась в больницу сразу после седьмого урока. Залетела в палату и, как величайший трофей, выложила перед Кощеем конверт с деньгами.
— Вот! Я нашла работу.
Кощей удивлённо скривился.
— Какую же?
— Уборщицей.
Из-за его громкого хохота все остальные деды моментально отвлеклись от своих дел и стали прислушиваться к нашему разговору.
— Уборщицей! Да ты-то дома убраться не можешь, куда тебе уборщицей?
— Буду считать, что это означает «спасибо, дорогая Микки, что принесла деньги».
— Спасибо, — буркнул он.
Я подсела к нему на кровать.
— Слушай, скажи мне, пожалуйста, очень тебя прошу. Умоляю. Зачем Яга в тот дом престарелых поехала? Чтобы Надю проучить, да?
Щетину Кощей сбрил и выглядел гораздо лучше, но синяки под глазами никуда не делись.
— Яга твоя и сама много портачила. Царство ей небесное. Всегда самая умная была, вот и доумничалась.
— Но ты можешь мне сказать, что случилось? Пожалуйста. Я же не отстану. У меня это в крови. От тебя, между прочим.
Кощей снова захохотал, но уже по-доброму и немного смягчился.
— В крови у неё. Выдумает тоже. Надя эта поперёк горла стояла и у неё, и у Тамары. Заставила Тамару её в школу на работу взять и тебя в отместку Яге выгнать собиралась. Яга попросила про неё компромат какой-нибудь найти. Но всё, что я нашёл — это то, что она работала в том доме престарелых. Больше ничего. Ну, тогда бабка твоя и подорвалась — выяснять.
— Ну, а что она там узнала, ты мне можешь сказать?
— Я в подробности не вникал. Не больно хотелось. Мне и работы выше крыши хватает.
— Точно не знаешь?
— Нет, — упрямо сказал он.
Я огляделась и, заметив любопытные глаза, решила потерпеть с полным допросом пока он не вернётся домой.
— Когда тебя выписывают?
Дома Томаша не оказалось, Даша сказала, что он ушёл в магазин за яблоками, и повела меня в ту комнату, где мы танцевали Джаст Дэнс.
— А что там? — я кивнула на закрытую дверь в конце коридора.
— Мамина спальня, — беспечно откликнулась она.
— Даша, — я строго посмотрела на неё. — Я знаю, что вы живёте вдвоём.
— Всё равно это мамина спальня, — Даша хитро улыбнулась. — Хочешь покажу?
В комнате царил полумрак. Шторы зашторены. На кровати валялся банный халат, рядом стояли тапочки. На тумбочке лежали очки и раскрытая книга. Столик перед зеркалом был заставлен пузырьками и баночками. На первый взгляд, настоящая жилая комната и, если бы не холодный, без запаха человеческого тепла воздух, было бы легко поверить, что мама вот-вот вернётся.
