— Возможно. Потому что, если это правда, Яга должна была пойти в полицию.
— Какая полиция? Откуда у неё доказательства? Думаешь, в полиции слушают всех недовольных старух с богатой фантазией?
— А что, если она начала угрожать этим Наде и та её убила?
— Кто? — Томаш глянул на меня с сомнением. — Надя твою бабку?
— Ну, да.
Он усмехнулся
— Здрасьте, приехали. Это что-то новенькое.
— Ягу сбили на переходе, а водитель не остановился и его не нашли.
— Час от часу не легче, Микки. Надя уже прям серийный убийца какой-то. Кто же тогда убил её саму?
— Мой Кощей. Ну, или… — я ещё не успела сопоставить новые данные. — Светка.
Слава расхохотался.
— Что ты смеёшься? — я пихнула его в бок.
— Забавно, с какой лёгкостью ты раздаёшь всем обвинительные приговоры.
— Это не приговоры, а подозрения.
— Не обижайся, но звучит параноидально.
— В таком случае, может быть, ты знаешь, где Надина машина? — я остановилась.
Томаш продолжал улыбаться.
— Понятия не имею. А что с ней?
— Она пропала. В тот вечер стояла на парковке за школой, а теперь её там нет.
— Конечно, нет, — он подтолкнул меня, заставляя идти. — Прошло полгода. Машину наверняка эвакуировали. Парковочных мест во дворах не так много. Кто-то нажаловался, что «недвижимость» стоит, вот и увезли.
— А ты знаешь, что у Нади был младший брат? Ну, или сестра.
— С чего ты взяла?
— Я видела её фотки старые. Там Наде лет шесть, а её мама беременная.
— А, это, — Томаш махнул рукой. — После той аварии ребенок родился мёртвым.
— Понятно. Спасибо, — я выдержала паузу. — А ещё твоя сестра говорит, что Надя пишет ей с того света.
На этот раз остановился Томаш. Сунул руки в карманы своей крутецкой куртки и, нахмурившись, вперился в меня.
— Ты ведь помнишь, что поклялась больше не трогать эту тему?
— Но мы же ещё не до конца отсюда ушли, — попыталась оправдаться я. — И у меня накопилось. Нужно было высказаться, чтобы не возвращаться к этому потом. Я понимаю, что тебе неприятно вспоминать Надю, но…
— Дело не во мне и не в том, что мне неприятно вспоминать или говорить, — резко оборвал меня Томаш. — И не в том, что я или кто-то другой совершили что-то плохое или замышляем это. Дело в тебе, Микки. Если я буду поддерживать твою навязчивую идею, если я стану тебе подыгрывать, то сделаю тебе только хуже. Я нарочно пошёл с тобой в Пуговицы, чтобы ты своими глазами увидела, что это просто сборище чудаков. Они живут в своём мире и верят в свою реальность. Они выстраивают её сами, но не осознают этого. Их много и каждый закладывает свой кирпичик в эту огромную стену, отделяющую их от жизни, в которой нужно жить по-настоящему. Это их бегство и спасение. Многие из них находятся там не добровольно, у них нет другого выхода, кроме как подстроиться и принять правила игры. И чем больше их становится, тем реальнее этот нереальный мир. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Твои догадки, рассуждения, поиск каких-то ответов, бесконечные подозрения, обвинения, недоверие… Всё это твой собственный мир, твоя реальность, которую ты зачем-то поддерживаешь ради собственного бегства и спасения. Я не знаю точно, от чего, но от чего-то. Моя мама тоже пыталась уйти от реальности, только с помощью таблеток. Она думала, что там ей будет спокойнее, что не нужно будет принимать решения, совершать поступки, отвечать за что-либо. Но это не так. Это ловушка. Я сказал, что хочу тебе помочь. Это правда. Ты мне очень нравишься. Сказать по-честному, я очень влюблен и даже немного одержим тобой. Наверное, так получилось из-за Нади. Из-за того, что она была против, запрещала, и я так долго носил тебя в своих мыслях, что успел сделать частью себя. Очень боялся, что ты окажешься другой и всё разрушишь. Но ты почти в точности такая, как я себе представлял, и от этого немного захватывает дух. Я хочу тебе помочь. Хочу вытащить из этой мрачной реальности, которой ты себя окружила и в которую погружаешься всё глубже. То, что произошло с Надей — ужасно. Но такое случается, нужно пережить и идти дальше. Перейти на другой уровень, в другую вселенную, если хочешь. Ты хотела радости, но сама отказываешься от неё, продолжая искать подтверждения зла и обмана.
Я собиралась рассказать ему про сообщение с угрозой, но после этих слов это стало бессмысленно. Он был прав. И сказал то, в чём я боялась себе признаться.
Я крепко обняла его и прижалась.
— Обещаю, что очень постараюсь больше об этом не думать.
Глава 21
Вытеснение — самый удобный способ избавиться от проблем. Я уже проходила подобное. Забыть, стереть, как не было, оставив едва различимые контуры на задворках сознания. Не думать — всегда проще, чем думать, но это, как с велосипедом, — довольно сложно перестать крутить педали, когда уже разогнался и ноги сами собой совершают обороты, а желание резко затормозить грозит полётом через руль.
— Ты не представляешь, что произошло, — набросилась на меня Лиза перед первым уроком, пока все входили в класс.
К тому времени я уже успела помыть везде полы, проветрила и прилично устала.
Томаш ещё не подошёл. Я сидела за его второй партой одна, а Лиза через проход за третьей. Обычно они занимали её с Филом, но тут она усадила рядом с собой Липатова.
— Лёша меня на свидание пригласил. Представляете? Нет, вы представляете? — Лиза была страшно возбуждена. — Одолжишь мне джинсы с Микки Маусом? А куртку?
— И когда у тебя это свидание?
— Сегодня в полседьмого, — Лиза сделала умоляющие глаза. — Пожалуйста…
— Хорошо. Томаш работает, я хотела к Бэзилу сходить, но твоё свидание важнее.
В класс вошёл Фил, и заметив на своём месте Липу, недовольно бросил:
— Давай, проваливай.
Липа дёрнулся встать, но Лиза удержала его.
— Сеня останется.
— Это моё место, — немного удивлённо сказал Фил.
— Это место рядом со мной. И мне самой решать, с кем мне сидеть.
— Быстро свалил, — шуганул Фил Липу.
— Сиди, — в свою очередь приказала ему Лиза.
Это было противостояние Лизы и Фила. Липа вынужденно оказался между ними, но ради любви к Лизе готов был пойти на что угодно, поэтому после того, как Фил схватил его за шиворот, выволок из-за парты и швырнул в поход, Сеня вернулся и, требуя считаться с Лизиными желаниями, с поразительной настойчивостью полез на Фила.
Однако тот уже успел занять освободившийся стул, расстегнуть рюкзак и выложить тетрадь, а стоило негодующему, чуть ли не плачущему Липе схватить его за локоть, Фил лишь со смехом отмахнулся.
