В автобусе сели в самый конец салона на колесо. Там укачивало, но было тепло. Уже темнело.
— И долго нам ехать до этого твоего сюрприза?
— Минут десять ещё. Может, двадцать.
— До какой хотя бы остановки?
— Понятия не имею.
— Что ты пила?
Я сделала вид, будто смотрю в окно. Но видела только своё отражение.
— У тебя новая куртка, — сказал он.
— Ты внимательный.
— Та мне нравилась больше.
— Мне тоже. Но её мне подарил Бэзил. Тебе бы хотелось, чтобы я носила его подарки?
— Я не знал.
— На самом деле, она порвалась… Когда я упала в ту яму.
— Какую яму, Микки? — он искренне недоумевал. — Что-то мне подсказывает, что это будет не очень приятный сюрприз.
— Думаю, тебе понравится.
С тяжёлым вздохом он опустил руку мне на плечо. Сначала аккуратно, но потом крепко сжал пальцы.
— Хорошо, едем. Даже выходить не хочется. Может, останемся?
— Мы уедем чёрте куда и сойдём посреди ночи в другом городе. Зимой.
— Ты бы испугалась?
— Вообще-то да.
— Даже со мной?
Я хотела ответить, что с ним особенно, но решила, что дольше тянуть смысла нет, и подскочила, почувствовав, что автобус начинает притормаживать.
— Всё. Здесь.
Сошли на незнакомой остановке в кромешной темноте. Километра три от Москвы.
Позади высился лес, чуть дальше по ходу движения мерцали огни населённого пункта. Земля хрустела наледью под ногами.
Было холодно, а после нагретого автобуса особенно. Обхватив себя руками, чтобы унять дрожь, я развернулась в сторону леса.
— Что дальше? — изо рта Томаша шёл пар, нос тут же покраснел.
— Просто иди за мной, — я зашагала прочь от дороги к лесу, но было темно и видно плохо.
Там, где был пологий спуск, я сбежала вниз по кочкам и ухабам, чуть не подвернув ногу. Томаш прыгал сзади, но вопросов не задавал.
Ветки в лесу были жёсткие и ломкие, они то и дело норовили ткнуть в лицо, и для того, чтобы идти вперёд, приходилось закрываться руками. Наконец, Слава подал голос.
— Думаешь, это нормально, что я поехал с тобой фиг знает куда и ты меня ведёшь в лес?
Я остановилась.
— Думаю, здесь нормально будет.
Достала из школьного рюкзака моток чёрных пакетов из хозяйственной комнаты. Отодрала один и протянула ему.
— На, держи. Перчатки только надень. У тебя есть перчатки?
В темноте белки его глаз блестели, как слёзы.
— Я так понимаю, что ситуацию нормальной нельзя назвать в принципе, но у меня такое чувство, будто я снова попал в Пуговицы. А ты одна из их обитателей.
— Без перчаток нельзя. Отпечатки останутся.
— Ты решила меня убить?
— Наоборот, — прошептала я. — Это ты решил меня убить. Видишь, я даже пакеты взяла, чтобы тебе проще было.
Раскрыв пакет, я надела его себе на голову.
— Вот, начинай, — с каждым словом воздуха становилось меньше, но зато от дыхания воздух согрелся.
— Я чувствовал, что ты не в себе, но не думал, что настолько.
Вместо того, чтобы сорвать с меня пакет, Томаш зачем-то разорвал его посередине. И полиэтиленовые ошмётки повисли на моих плечах рваными лоскутами.
Меня трясло. Я заготовила речь, но теперь от холода и волнения совершенно не знала, что говорить. Но зато начала приходить в себя.
Нас окружал высоченный чёрный лес. И здесь, за городом, в морозном небе, среди голых ветвей и хвойных лап проглядывала маленькая полоска месяца.
— Пожалуйста, просто уже убей меня по-нормальному. У меня никаких сил больше нет. Я хотела доверять хоть кому-то! Я надеялась, но всё бестолку. Этому никогда не будет конца.
— И ради этого ты потащила меня в такую даль? — голос его прозвучал издевательски ровно и спокойно. — Вполне сошёл бы городской парк или дом под снос. Я думал, это что-то важное, а не очередная параноидальная истерика.
— Но это не истерика.
На удивление холодно Томаш развернулся и пошёл прочь.
— Ты куда?
— Домой, конечно.
— А я?
— А ты как хочешь.
— Подожди! Просто Лизу вчера хотели убить. Это правда. Ты же видел, её не было в школе.
Томаш остановился.
— Кто?
— Точнее, меня хотели. А попалась Лиза. И теперь она в больнице. У неё сотрясение мозга. Её столкнули в яму возле нашего дома. Она была в моей куртке и штанах. А потом в мою квартиру кто-то пробрался и написал, что убьёт меня.
— И ты считаешь, что это я?
— Но, понимаешь… Фил с Бэзилом нас бы не перепутали, а у тебя мотивов ещё больше, чем у них. И ты уже брал ключи Кощея. Больше просто некому.
— Как тебе не стыдно? — глухо сказал Слава из-за деревьев. — Я хотел тебе помочь, я рассказал тебе про маму, про Надю, ездил с тобой в Пуговицы, я доверил тебе всё, что у меня есть, а ты выставила меня вот в таком свете. И вместо того, чтобы попросить о помощи, только обвиняешь.
— Я решила, что лучше убедиться в том, что ты не собираешься меня убивать так, чем постоянно бояться.
Он не ответил.
Мы вернулись к остановке и, пропустив несколько машин, перебежали на другую сторону.
Томаш нервно ходил из стороны в сторону, я не решалась подходить.
— Это было оскорбительно. И само подозрение, и то, как ты это обставила.
Он говорил резко и нетерпеливо, как в тот вечер, когда поймал меня возле своего дома.
— Мне казалось, ты маленькая, запутавшаяся и напуганная, а ты на самом деле просто мечешься, как взбесившаяся лиса. И ничего тебе не поможет. И никто. Фил с Бэзилом твои давние друзья, но ты обвинила их в том, о чём ты толком ничего не знаешь. Ты подозреваешь всех и каждого. Кругом враги. Ни о каком доверии речи не идёт. И не будет никогда. А я так не могу. С человеком должно быть комфортно и спокойно. Это главное. Мне с тобой, а тебе со мной. И если это не так, то лучше нам не встречаться.
Подъехал автобус до Москвы, заскочив в задние двери, Томаш, словно убегая, прошёл через весь салон вперёд.
Чуть помедлив, я догнала.
— Извини.
Села рядом.
— На что ты вообще рассчитывала? Ты, правда, думала, что я стану это делать? К чему этот спектакль?
— Ну, прости, — я подсунулась ему под руку. — Я очень сильно испугалась ночью. Это не выдумка. Ко мне точно кто-то приходил.
