Анна Владимировна дождалась, пока я не надену свою, и, снова исчезнув за дверью, появилась, сжимая что-то в руке.
— Держи, — она переложила мне в ладонь дежурную упаковку носовых платков, тридцать рублей десятками и визитку того серого дядьки из полиции.
— Там ещё пуговица на подкладке болталась, я её покрепче затянула, — сказала она.
— Спасибо. Так мне можно к Лизе?
— Ладно уж. Поезжай. Передам, чтобы тебя пустили.
Примчавшись домой, я тут же сняла куртку и принялась крутить её в поисках пуговицы. Наконец, нашла. Небольшая, серая, в тон подкладки, пришита возле бирки, как будто так и задумано. Но ни других пуговиц, ни петель на куртке не было. Только молнии, завязки и липучки.
Стежки внутри пуговицы выглядели, как квадрат с перекрестием внутри. Обычные пуговицы никто так не пришивает.
Прямо в коридоре сфотографировала её и отправила Даше с просьбой объяснить, что это может значить. В том, что это дело Надиных рук, я не сомневалась. Какой-нибудь сглаз или проклятие. Быть может, поэтому со мной происходили все эти странности и снились кошмары?
В пуговичную магию я слабо верила, но Надя была опасной.
Даша не отвечала. Достав из кармана визитку, я отправилась на кухню.
В телевизоре у Кощея кто-то стрелял.
Пару минут посидев в задумчивости, я набрала номер. После третьего гудка ответил усталый сонный голос.
— Меня зовут Мария Иванова, вы мне оставили свою визитку, чтобы, если понадобиться поговорить насчёт трупа, я вам позвонила, — скороговоркой выпалила я.
— Насчёт какого трупа? — пробурчал он.
— Помните, в октябре за школой женщину нашли? В колодце.
— Угу.
— Вы уже выяснили, кто это? А убийцу нашли?
— Девушка, вы смеетесь? — раздражения он не скрывал.
— Нет, мне правда очень важно знать, потому что тогда, в тот момент мы могли не узнать её, перепутать, как-то неправильно опознать.
— Вам есть, что сообщить полиции по данному делу?
— Я… Мне … Нет, наверное, нет. Но. Подождите. Не кладите трубку. Скажите хотя бы, это Надежда Эдуардовна? Сорокина? Пожалуйста, мне очень нужно знать. Нам нужно. Всей школе.
На том конце трубки послышались короткие гудки.
Я резко вскинула голову. Передо мной стоял Кощей и вопросительно смотрел.
— Слушай, — сказала я. — Можешь помочь? Очень надо. Это насчёт Нади.
Он продолжал смотреть.
— Возможно, это не Надя.
— Как не Надя?
— А вот так. Кто-то другой. У той лицо кислотой облито было. Вот поэтому перепутали. Наверное. Пожалуйста, позвони по своим каналам, узнай, кто это.
Кощей недовольно поморщился.
— Умоляю. Потому что если Надя жива, это может быть опасно для всех. Она столкнула Лизу в котлован…
— Вот, ещё глупости, — скривился Кощей. — Не она, значит, не она. Опять ты свою бодягу завела. Упрямая, вся в Ягу.
— Ну, пожалуйста, всё что хочешь для тебя сделаю.
— Да не нужно мне ничего.
— Просто спросить, она это или нет… Только это.
— Достали со своей Надей. Дайте мне уже спокойно помереть.
— Хочешь, я что-нибудь приготовлю? В магазин схожу? Хочешь постираю твои вещи? У тебя же там полно знакомых: Прохоров, Николаев, Красношеев.
— А ты откуда знаешь?
— Я не глухая.
— Нет, Микки. Не упрашивай. Я поставил на этой теме крест.
— Тогда я сама пойду в полицию и всё выясню.
— С тобой разговаривать никто не будет.
— Спорим будут? У меня столько инфы интересной есть — заслушаются.
Кощей поскрёб отросшую щетину.
— Я позвоню. Но имей в виду, что это не быстро. Несколько дней обождать придётся.
— Несколько дней? Почему?
— Потому что. Быстро только кролики плодятся.
— Хорошо. Спасибо. Что ты будешь: пельмени или блинчики с мясом?
— Сделай макароны с тушенкой, как Яга делала.
— Тушенки нет.
— Так сходи…
Тащиться в магазин не хотелось, но я уже пообещала.
— Слушай, — решила уточнить напоследок я. — Может это ты Надю убил? Яга про неё компромат нарыла, Надя её за это сбила, а ты решил отомстить?
— Что. о…о? — Кощей вытаращился на меня. — Совсем оборзела?
— Всё-всё. Только не злись.
— Нет, ты совсем безмозглая курица? На родного деда такие обвинения вешать.
— Я просто спросила. На всякий случай. Потому что если это ты, то я успокоюсь.
— Что за глупая девка! Ты меня специально доводишь, чтобы я сдох поскорее?
Людей в магазине было очень мало, уборщица мыла полы, посреди зала разгружали коробки с помидорами. Я по-быстрому взяла две банки тушёнки, чёрный хлеб и пакет кефира для себя, а когда уже подходила к кассе, пришло сообщение от Даши.
«Я на тебя обижена и ничего не скажу».
«Что я сделала?»
«Ты сказала Славе, что Надя мне пишет. Он заставил дать ему телефон и всё прочитал. Ты поступила, как предательница. Это же был секрет».
Расплатившись на кассе, я перезвонила ей.
— Дашенька, прости, что так вышло. Но я сказала, потому что боюсь. Мою подружку в яму кто-то столкнул. И мне угрозы присылает. Кто-то следит за мной. Значит, Слава поверил, что она жива?
— Он этого не сказал.
— А что сказал?
— Не помню.
— Можешь передать ему трубку?
— Он уехал.
— Куда уехал? Надолго?
— Не знаю. Нашумел на меня и уехал. Вы опять поругались?
— Немного.
— Не волнуйся, помиритесь. Та пуговица, которая на фотографии. Это не Надина, а моя. Это я её тебе пришила, чтобы ты Славу полюбила.
Глава 25
В школе на первом уроке устроили тренировочную пожарную эвакуацию, выгнали всех на улицу, и мы около часа дубели на стадионе. Согревались как могли: кидались нелипким снегом, орали песни, бегали друг за дружкой, фоткались в сугробах.
Томаш не пришёл и на телефон он не отвечал. Даша тоже.
Вернулся ли он оттуда, куда уезжал? И что это было за место?
Неужели моё очередное параноидальное предположение оправдалось? А что, если я была права и он знал о Наде и теперь кинулся её предупредить?
Ещё вчера я оторвала от куртки ту Дашину пуговицу «на любовь» и теперь то и дело прислушивалась к себе: изменились ли мои чувства к нему?
