Сказала так, будто я спросила её про наркотики, и посмотрела долгим, выжидающим взглядом. В ответ я уставилась на неё.
— Я понимаю, что ты хочешь домой, — произнесла она будто бы даже ласково. — Но здесь тоже неплохо.
— Я не хочу домой.
— Обычно все хотят, — удивилась она.
— Я не все.
— Тебе на гарнир рис или вермишель?
— Мне просто еду. Любую.
Девушка вышла. Я снова забралась под одеяло, после короткого разговора вновь почувствовав себя уставшей. Когда она вернулась, я уже почти задремала.
Девушка поставила поднос с тарелками мне на колени, и я прочла у неё на бейдже имя — Яна.
Рис был с морковью и луком, но я с жадностью набросилась на еду.
— Ты почему здесь? — Яна осталась стоять надо мной.
— Издеваетесь? Я бы и сама не отказалась это узнать.
— Ты, наверное, богатая наследница? — с милой улыбкой поинтересовалась она.
Я чуть не подавилась.
— Ничего смешнее в жизни не слышала.
Яна разочарованно поморщилась.
— Может, ты чья-нибудь внебрачная дочь?
— С чего вы взяли?
— У тебя наверняка должны быть богатые и влиятельные знакомые.
— Нет. Деньги это не про меня.
— Странно, — она разочарованно поджала пухлые губы.
— Послушайте, это вы меня здесь держите, так что вам виднее, как и почему я тут оказалась.
— Знаешь, что? — Яна подсела на край кровати. — Ты лучше так напряженно не разговаривай. А то они сделают тебе уколы не по графику и будешь опять спать.
— Кто это «они»? Вы мне сами вчера делали. Ну, или не вчера. Позавчера, неделю назад. Не знаю. Тот, что в первый раз.
— Я не делаю уколы. Моя сестра делает.
— А можно мне укол не по графику? Пожалуйста. Скажите ей.
— Она придёт позже.
— Когда?
— Откуда мне знать, здесь же нет времени.
— Мне очень нужно заснуть.
— Тогда спи, — Яна похлопала по одеялу.
— Но у меня не получается. Я начинаю думать, а я не хочу думать.
— Иногда это полезно.
— У меня больше нет сил думать.
— Попробуй считать пуговицы. Берёшь мысленно по одной и перекладываешь их из одной кучки в другую.
— Я только и делала, что считала их. Во сне. Это ужас!
— Видишь. Я же говорю, помогает.
— Нет, не помогает. Это был кошмар.
— Раз спала, значит, помогает.
— Я хочу выйти, — я скинула одеяло и села, поставив ноги на пол. — Туда в коридор. Где люди.
— Пока рано.
— Почему?! Почему они могут ходить, а я нет? — я собиралась схватить её за плечо, но Яна быстро поднялась и отошла на безопасное расстояние.
— Я тебя понимаю, но предупреждаю: с нами лучше не связывайся. Особенно с моей сестрой.
— Я ни с кем не связываюсь, я всего лишь хочу выйти.
— И не пытайся сбежать.
— Я не пытаюсь. Просто сказала.
— Мы сбегали из разных таких мест раз двадцать.
— Так вы здесь тоже заключенная?
— Нет. Я — сиделка, — она снова говорила ласково. — Жизнь бывает такой непредсказуемой. Никогда не знаешь, с какой стороны окажешься.
— А вы случайно Надю не знали? Сорокину? Она год назад отсюда ушла.
— Мы здесь второй месяц… — Яна сделала паузу. — У тебя точно нет денег?
— Я же уже сказала.
— Жаль. Ты мне нравишься. Может, подумаешь, где взять? Я бы тебе тогда помогла.
— Как?
Она наклонилась ко мне всем корпусом и очень тихо, но отчётливо сказала:
— Помогла бы сбежать отсюда.
Откинувшись на подушки, я натянула одеяло до носа.
— Когда они сами пытаются, у них никогда не выходит, — Яна вернулась на край кровати. Села, взяла меня за руку. — В Пуговицах у вас обычных ни единого шанса.
— Что значит «обычных»?
— Мне очень нравится, что ты пока ещё вся здесь. Будут колоть, сначала станешь овощем, а когда перейдёшь на ту сторону, выпустят смотреть телевизор. Потом вниз отправят, но ты никогда больше не выйдешь на этой станции.
— Я поняла. Обычная — это значит нормальная.
— Называй, как хочешь.
— Сделайте мне укол, у меня больше нет сил быть обычной.
— Ты кого-нибудь любишь?
Незатейливый рядовой вопрос для «обычных» людей — мой самый болезненный триггер.
— У меня есть парень.
— Вот и прекрасно. Ты бы хотела к нему вернуться?
Я вспомнила про Питер, про квартиру с большими окнами и кроватью на полу.
— Хотела. Но про любовь не знаю.
— Но он-то тебя любит?
— К чему эти вопросы?
— Я подумала, может, у него есть деньги? — Яна смотрела по-доброму.
Лицо у неё было очень гладкое, чистое, а кожа такая нежная, что её хотелось потрогать. И зубы красивые. Ровные и белые. Мне она нравилась. Но главное, я вдруг начала её понимать.
Похоже, она действительно была на моей стороне. Когда человек ищет вполне понятную выгоду, когда не нужно гадать, чего он от тебя хочет и что за этим скрывается, становится легко и просто. Это порядок и логика. Никаких тебе догадок, недосказанностей или чувств.
Такому человеку можно доверять.
Томаш говорил о Надиных деньгах. Если эта Яна и в самом деле могла меня вытащить отсюда, я бы, не раздумывая, согласилась уехать с ним в Питер.
— Может и есть.
— Как здорово! — обрадовалась она. — Я знала, что мы с тобой договоримся.
Я приподнялась на локтях.
— Только мне понадобится телефон. Мобильник. Со связью.
Она запустила руку в карман халата, вытащила айфон и протянула мне.
— Пусть приезжает завтра и привозит сто тысяч. Я встречусь с ним на крыльце. Сама подойду. Про меня ничего не говори. Пусть привозит деньги и ждёт. После, через день или два, мы с сестрой выведем тебя отсюда.
— Сто тысяч? Это же очень много.
— Это мало. Нам просто они срочно нужны. Скажи ещё спасибо, что имеешь дело со мной, сестра бы двести просила.
— В какое время ему приезжать?
— Внизу есть часы. Пускай это будет двенадцать.
Я взяла у неё трубку и в полном отупении уставилась на экран. Конечно же, я не помнила номер Томаша, я и не знала его никогда. Единственный телефон, который, как оказалось, застрял у меня в памяти по каким-то непонятным причинам, был телефон Бэзила.
