– Зачем кому-то так сильно заморачиваться? Что за ерунда?
– Мой муж… бывший муж… богатый и влиятельный человек. Но моя измена сделала его… уязвимым. Я подвела его. Тем, что потеряла веру в его самого и его любовь. Тем, что поверила науськиваниям и злым клеветникам, которые потом надо мной же и посмеялись.
Значит, потеряла веру…
Что ж, так даже интереснее.
– Почему же ты согласилась провести эту ночь со мной? Потому что тебе уже действительно нечего терять? Или просто решила пуститься во все тяжкие? Оторваться, так сказать, за годы верного супружества.
– Я забрела в этот клуб случайно. Не сразу поняла, где я оказалась. Даже хотела уйти. Но тут подсели вы. И вдруг… пообещали показать мою собственную свободу. И попросили поверить вам.
– И ты так сразу и поверила мне? Незнакомцу? Почему?
– Потому что вы… очень похожи на моего мужа.
Черт, я не очень-то хочу быть похожим на какого-то богатенького мудака, который сперва отвратительно ведет себя по отношению к жене, игнорирует наверняка легко читаемые сигналы ее тела, позволяет появиться в ее окружении каким-то мутным типам, нашептывающим гадости о нем же, а потом возлагает всю ответственность за случившееся только на нее. И хотя я четко вижу, что эта пташка своим самоедством почти довела себя до нервного срыва, я точно так же ясно знаю, что на самом деле вина за распавшийся брак всегда делится пополам.
Но… таких дураков обоего пола кругом полным полно. И казалось бы – ну любите вы друга друга, ну бывают у всех проблемы и сложности, плохие и хорошие времена. Кризисы, депрессии, скандалы, размолвки – это все преходяще, если еще жива любовь. Но вместо того, чтобы нормально и спокойно все обсудить, обе стороны накручивают себя, а потом в лучшем случае бегут к дорогим мозгоправам, а в худшем – сразу к адвокатам.
– Сними с себя все, кроме повязки на глазах, – приказываю я.
Она вздрагивает, словно не веря услышанному.
Ты думала, что я расчувствуюсь и позволю тебе теперь просто поплакаться мне в жилетку, птичка? Обниму за плечи, прикрою тебя своим пиджаком, дам в озябшие руки кружку с горячим чаем и позволю рассказать свою историю дальше? Ну уж нет. Мне не интересны подробности и детали этой конкретной истории. Достаточно услышанного.
Она расстегивает пуговицу на юбке, снимает ее через ноги, затем освобождается от слегка измятой уже блузки и спускает бретельки бюстгальтера.
Я обхожу ее и становлюсь за спиной.
– Приподними волосы обеими руками.
Она выполняет и эту команду.
Красивая обнаженная женщина.
Тонкая талия, округлые бедра, плоский, подтянутый живот, довольно большая для столь худощавой фигуры грудь в этой позе зазывно приподнимается, искушая прикоснуться к ней. И я откликаюсь на эту безмолвную просьбу. Подхватываю обеими ладонями шелковистую, теплую тяжесть и мягко дразню острые вершинки большими пальцами. Она так остро реагирует на мое прикосновение, захлебываясь вздохом, а мне ее тонкий, по-весеннему свежий аромат бьет по башке, в которой начинают грохотать чертовы барабаны. Но хочу еще немного поиграть на этом отзывчивом женском теле. Насладиться предвкушением той страсти, что почти затухла в ней, подавленная условностями, запретами, глупыми, надуманными внутренними “нельзя-что-скажут-люди” цензорами.
– Сколько мужчин у тебя было до твоего мужа? Один, три, пять, десять?
– Ни одного. Он был первым.
– Первым и единственным? До самой измены?
Она пытается повернуться и опустить руки, но я не позволяю, чуть сильнее сжимая соски и прикусывая мочку аккуратного ушка.
– Тебе нравилось трахаться с ним?
– Мы занимались любовью, – неожиданно злым шепотом хрипло отвечает она.
– Это-то понятно. Вы любили друг друга, занимались любовью, кушали радугу и какали бабочками. Все это дико романтично с точки зрения девочек и так же дико скучно для любого нормального мальчика. Поэтому я и спрашиваю – вы трахались при этом? Хоть иногда? Грязно. Порочно. Греховно. Так, чтобы утром, при свете дня, было дико хорошо, до дрожи в коленях, но так же дико стыдно, до алых от смущения щек, когда соседи многозначительно переглядываются вам вслед? Ты когда-нибудь разрешала ему по быстрому поиметь тебя на вечеринке по случаю юбилея какого-нибудь большого начальника? Где-нибудь в подсобке, между пустыми ведрами и швабрами? Или, может, делала ему минет в машине, на полном ходу, в тот момент, когда он разговаривает, ну, к примеру, со своей мамой? А может, ты хоть раз пришла к нему на работу в шубе на голое тело и разрешила отлизать тебе, зная, что через пять минут в кабинете соберутся на важное совещание его деловые партнеры?
На каждый мой вопрос она отрицательно машет головой, а я чувствую что-то теплой и мокрое на своей руке.
Плачет?
– Он никогда… Он не просил меня о таком.
– Понятное дело. Ты ведь досталась ему такой чистой и невинной. Все озвученное обычно делают с опытной любовницей, которой плевать на всех окружающих, кроме того, кто с ней в данную минуту. Ты стала для него такой любовницей? Или так и осталась в его глазах чистой и невинной девочкой?
Одна моя рука перемещается ниже, на выбритый лобок, нежный и гладкий, как кожа младенца.
– Раздвинь ножки, птичка, – вклиниваю колено между стройных ножек, заставляя открыться мне.
Она пошатывается, но я не позволяю ей откинуться назад, на меня, а толкаю вперед, надавливая на поясницу.
Девушка неловко взмахивает руками в попытке обрести равновесие и натыкается на гладкую поверхность. Ее ладони скользят по стеклу, а я все давлю и давлю, до тех пор, пока принятая ею поза не удовлетворяет меня.
Очень скоро я покажу один из заготовленных для тебя сюрпризов, синичка.
– Хочешь, я расскажу тебе, что вижу? – принимаюсь неспешно снимать одежду.
– Да.
Ее голос не дрожит, но дыхание прерывистое. Слезы уступили место возбуждению. В очередной раз. Прекрасно, но…
– Да, Мастер, – вовремя спохватывается она, когда я уже практически занес руку для шлепка по этой аппетитно отставленной попке.
– Я вижу молодую, красивую женщину, совершенно нагую, мокрую от одолевающего ее вожделения. Ее прекрасное тело совершенно точно хочет того, что я могу ему дать немедленно, прямо сейчас. Но ее разум по-прежнему в смятении, его одолевают страхи и внутренние сомнения – “я-веду-себя-как-последняя-шлюха”, “ой-как-стыдно”, “хорошо-что-никто-этого-не-узнает”. Я прав? Отвечай!
Не дожидаясь ответа, опускаюсь на корточки, длинно, с оттяжкой, облизываю истекающую соками промежность, замечая, как мелко подрагивают женские бедра, как нетерпеливо переступает она ногами, как пытается насадиться на мое лицо. Смакую этот изысканный терпкий женский вкус. Жадно вдыхаю его, стараясь наполнить этим ароматом легкие, кровь, башку и вообще все тело. включая астральное, если такое существует. Хочу пропитаться им, пропахнуть с головы до ног. Хочу запомнить его навсегда, сохранить в памяти, как тот безумный парфюмер, слетевший с катушек от запаха.
