Я встала и подошла к подоконнику. Ну да. Третий этаж. Но сквозь грязные стекла отчетливо просматривалась большая терраса.
— Из окна, говорите, выпала? И как, не сильно ушиблась?
— Вы не понимаете! Она сидела у окна, а ее вытолкнули наружу, — пояснила женщина. — Ее попытались убить! Злоумышленник просто не знал, что там терраса.
— Понятно. И бедная девушка умерла от испуга.
— Она попросила отставки.
— Это ее право, — кивнула я, возвращаясь на облюбованный подлокотник. — А другие две?
— Вторую няню не приняли королевские предки!
— Простите, что? — опешила я.
Уж мне-то было прекрасно известно, что все королевские предки давным-давно покойники. Не считать же таковыми дядю-бастарда и дальних родственничков, заседающих теперь в Регентском совете. Или это о них и речь? Я уставилась на женщину.
Заметив, что меня проняло, она снова заговорила громким свистящим шепотом.
— Дед его величества отличался крутым нравом и непомерным интересом к женскому полу.
— А няня тут при чем?
— Он начал ее домогаться! Вы только представьте себе, какой ужас для хрупкой молодой женщины. Ночью к ней приходит бывший король и требует ласки. И отказать невозможно, все же королевский дед, и…
— Погодите! Какой дед? Он же давно умер?
— Кто умер? — раздался прямо из стены грубый хриплый голос, и девицы с визгом и писком бросились к двери.
ГЛАВА 7
Я вскочила скорее от неожиданности, чем от испуга, и уставилась на стену. Ла Валь схватила меня за руку и дернула к двери, в которой уже застряли несколько визжащих девиц. Я оттолкнула наглую тетку и снова посмотрела на
подозрительный простенок.
— Помогите! — заголосила вдруг ла Валь, заставив меня снова подскочить. — Тут привидение! Леди ла Рум увидела привидение!
«Я? Увидела?!» — возмутилась я, но сказать ничего не успела. Женщина, подобрав юбки, побежала к двери. С разбегу она врезалась в спины толкущихся девиц. Они вместе вывалились в коридор и с криками бросились врассыпную. Слегка обалдев, я подошла к распахнутой двери и выглянула наружу. По бокам от створок стояли два ошалевших стражника, изо всех сил вжимаясь в стены.
«И это охрана короля! — фыркнула я про себя. — Неудивительно, что тут понадобился убийца в качестве телохранителя».
— М-м-м… Леди? — окликнул меня один из закованных в железо обалдуев.
— Еще раз пустите в королевскую опочивальню кого попало, и на этом ваша служба Его величеству закончится, — прошипела я.
До дурака не дошло. Он отлип от стены и гордо пробасил:
— Я потомственный страж. Моя служба закончится только с моей смертью!
— А я о чем? — оскалилась я и, с трудом сдерживаясь, вернулась в комнату.
Даже двери закрыла тихо, хотя больше всего хотелось так шваркнуть створкой об косяк, чтобы потомственная служба идиота закончилась немедленно. В связи с апоплексическим ударом куском штукатурки по голове.
Не успела я развернуться, как распахнулась другая дверь, и на пороге с хнычущим младенцем на руках показалась Грумель:
— Что за вопли?! Его величество только изволил заснуть! — тут она увидела меня и ошарашенно добавила. — А вы что здесь делаете?
— Вообще-то я здесь служу, — мысленно сосчитав до пяти, проговорила я, — Королевской няней, если вы запамятовали.
— А… Э… Ну да… — проблеяла женщина, явно растерявшись. — Просто тут так кричали. Про привидение старого короля. И я…
— И вы, как я посмотрю, совершенно не испугались, — хмыкнула я, чувствуя, как невнятные подозрения быстро перерастают в уверенность. — Импровизации, они всегда путают все планы… Да?
— Да. To есть, нет… О чем вы?! — она попыталась изобразить возмущение, но сильно мешали бегающий взгляд и нервные потряхивания, от которых младенец морщился и хныкал.
— Да все о том же, — с притворным сочувствием вздохнула я, забирая у нее ребенка.
Откуда-то в памяти всплыло, что после еды малышей положено держать «столбиком». Не слишком представляя, что это значит, я вертикально прижала малыша к груди и принялась мерно покачиваться.
— О том же? — сглотнула Грумель, не сделав ни малейшей попытки отобрать ребенка.
— О том, что я вас понимаю, — оскалилась я. — Живешь себе в свое удовольствие. А тут появляется какая-то молодая девица и… И что делает? Смотрит на чужих мужчин? Мешает планам? Или… — я пристально вглядывалась в лицо женщины, пытаясь понять, какая из моих догадок бьет в цель. — Или занимает место, которое ты присмотрела для себя?
По тому, как дернулась толстуха, я поняла, что не ошиблась.
— Можете мне поверить, я не напрашивалась.
— Тогда откажитесь!
— Выбор трижды сделали не в вашу пользу, — я покачала головой. — Неужели не пришло в голову, что пора остановиться? И даже если я откажусь, а я этого не сделаю, то почему вы так уверены, что на этот раз вам повезет больше?
— Он обещал…
— Ла Брук? Так он вам и в прошлый раз обещал, — наугад бросила я, вспомнив, как познакомилась с Грумель.
— Откуда вы знаете?! — опешила толстуха. — Он что? Рассказал вам?.. Какой ужас’
Густо покраснев, она схватилась за голову, запуская пальцы в и без того небезупречную прическу.
— Ну что же тут ужасного? — обманчиво мягко проговорила я. — Я даже понимаю ваши чувства.
— Правда?
— Конечно, — я осторожно похлопала ее по руке.
Именно так учили юную принцессу королевские дипломаты. У меня словно снова звучал в ушах голос сухонького, очень милого старичка, про которого ходили легенды одна страшнее другой: «Дайте виновному почувствовать, что вы не сердитесь. Притворитесь доброй и понимающей. Тогда он сам расскажет все, что вам нужно. Каждому негодяю кажется, что его можно понять. Подтвердите эту иллюзию, и получите любую информацию».
Ла Грумель не стала исключением. Она так охотно разрыдалась, бросившись мне на шею, что я едва успела подставить плечо, прежде чем в мире стало одним королем меньше.
— Он говорил, что всегда хотел, чтобы королевской няней стала я, — захлебываясь слезами, принялась рассказывать кормилица. — Ведь няня часто имеет большое влияние и на взрослого. А тут сам король! Да еще лишенный родительской ласки с младенчества! Конечно, он будет привязан к своей няне. И очень важно для государства, чтобы ею стала верная короне разумная женщина, а не молодая вертихвостка.
— О да, конечно, — закивала я, с трудом сдержав брезгливую гримасу.
Мало того, что истеричка несла откровенную чушь, так еще и размазывала при этом свои слезы и прочие выделения по моему платью. Но дело требует жертв, и я стерпела. Формальное согласие вызвало новые потоки слез и причитаний.
