— Я знаю вас меньше суток, — начала с вызовом Ева, но, сделав паузу, продолжила уже спокойно: — Ладно, черт возьми. Я, так и быть, извиняюсь за то, что не доверяла вам. И даже готова на большее. Признаюсь, что не отнеслась с должным уважением к вашему авторитету.
— Извинения принимаются. Труп необходимо отправить на медицинскую экспертизу как возможную жертву убийства. Кстати, у вас отлично вышколенная помощница.
— Да, хорошая, — согласилась Ева, потому что Пибоди не было поблизости и у нее не было бы оснований зазнаться. — И становится все лучше.
— Я не придала должного значения дате на рецепте. Это мое упущение. Может, я бы заметила это, если бы поостыла и не поддалась раздражению. Впрочем, это к делу не относится. Теперь мне нужно поговорить с Рорком о его утренней беседе со Скиннером. А также о том, что он думает о связи случившегося с Зитой Винтер. Но чтобы мой служебный отчет был составлен по всем правилам, ваши показания я в него заносить не стану. Однако я была бы вам чрезвычайно признательна, если бы вы остались. Пусть люди из моей команды увидят вас в деле во время осмотра места преступления.
— Нет проблем, — кивнула Ева.
— Постараюсь справиться как можно быстрее, ведь вам с Рорком наверняка хочется как можно скорее вернуться к себе, принять душ, переодеться, — сказала Дарсия.
Проходя мимо, она тронула рукав Евиного жакета:
— А вещица была симпатичная…
«Вообще-то она обошлась со мной гораздо мягче, чем я с ней», — призналась себе Ева, разминая затекшие шею и плечи. Похоже, что, рухнув на пол, она ударилась сильнее, чем ей показалось сначала. Надо бы посмотреть, нет ли синяков. Но после долгого горячего душа.
Рорк в ответ на ее вопрос о Дарсии пробормотал что-то невнятное, пока они ехали в лифте к себе. Ева бросила на него внимательный взгляд. «Ему тоже не помешало бы привести себя в порядок», — подумала она. Он уже избавился от безнадежно испорченного пиджака, но сорочка тоже была в ужасном виде.
Интересно, лицо у нее такое же чумазое, как и у него?
— Сейчас мы примем душ, — только и успела она сказать, выходя из кабины лифта. И не смогла больше вымолвить ни слова, потому что в ту же минуту была прижата к закрывшимся дверям лифта, а губы Рорка впились в ее. Голова закружилась, ноги предательски ослабели, и ее накрыла жаркая волна.
— Еще несколько секунд, — Рорк железной хваткой держал ее за плечи и глядел на нее пылающими страстью глазами, — и нас обоих сейчас уже не было бы в живых! Ты понимаешь это?!
— Да, но мы здесь и живы.
— Вот именно. — Он почти стащил с нее жакет, впился губами в шею. — Черт возьми, именно так. И нам нужно это почувствовать!
Он резко сдернул жакет, разорвав блузку на плече.
— Я хочу коснуться тебя, хочу чувствовать прикосновение твоих рук.
А ее руки уже блуждали по его телу. Она стягивала с него перепачканную рубашку, приникала к нему губами.
Едва переступив порог номера, оба опустились на пол, не размыкая объятий. Ева извивалась на полу, срывая с Рорка одежду, изгибаясь навстречу его алчущему рту, пожиравшему ее соски.
Вожделение, первобытное и глубокое, пронзило все ее существо, пока она в забытьи не исторгла из себя со стоном его имя. Но это был только пронзительный звук. Только имя. А ей нужно было больше. Она жаждала отдать больше и больше получить. Ее пальцы обхватили его напрягшуюся влажную плоть. Его тело источало аромат дыма и запах смерти, рождая в ней лихорадочную, доводящую до изнеможения смесь плотской и душевной страсти.
Он был алчен и ненасытен. Казалось, он никогда не насладится ею. Чувство голода, искушение, жажда изысканного и утонченного и вожделение гурмана бледнели по сравнению с безграничной потребностью в ней, с тем, чем она была для него. Его покоряла и очаровывала ее власть, ее физическая и моральная сила завораживали его, бросали ему вызов.
Для него величайшим чудом в жизни было то, что эта загадочная сильная женщина сейчас безвольно трепетала под его телом, раскрывала ему свои тайны, безраздельно сливаясь с ним воедино.
Ева дышала прерывисто и шумно. Рорк ощутил, как она затаила дыхание и потом, когда достигла первого оргазма, издала слабый приглушенный стон. Его кровь кипела и бурлила подобно раскаленной лаве, когда его губы, как две хищные птицы, ринулись к ее лицу и впились в ее рот, а его плоть ворвалась в ее лоно.
Все смешалось — телесный жар, неуемное стремление к обладанию, отчаяние, трепетание тел, напряжение плоти, стоны, вздохи, учащенное дыхание.
Рорк что-то прошептал. На языке своей юности, на котором так редко теперь говорил. Что-то экзотическое, похожее на ее имя. Внутри ее все полыхало, предвещая невыразимое, изнуряющее наслаждение; торжествующий каскад бурлящего исступления захлестнул сознание, когда он продвигался внутрь резкими и мощными движениями.
Ева упивалась этим ощущением, не отпуская его. Рорк опалил ее диким взглядом синих глаз. Она словно растворилась в любви без остатка.
— Ну, давай вместе, — в его хриплом голосе слышались отзвуки его родины — Ирландии. — Давай вместе!
Она держалась из последних сил, не поддаваясь искушению предаться наслаждению сейчас, отдаляя его. Смотрела в обожаемые, уже ослепшие от страсти глаза. Она ощущала трепещущую плоть любимого внутри себя и лишь в конце уступила вожделению и целиком испытала радость соития.
Ева давно поняла, что идеальный секс освежает тело, ум и душу. Теперь ее уже не злила необходимость одеваться, чтобы пойти на чай к Белл Скиннер. Она вся была истома и умиротворение. И хотя наряд, который подал ей Рорк, совсем не соответствовал ее представлению об одежде, подобающей полицейскому, пистолет, который она сумела спрятать под длинной, сшитой из струящейся ткани туникой, в какой-то мере компенсировал этот недостаток.
— Ты что, собираешься пристрелить кого-нибудь из приглашенных дамочек прямо за сандвичами с салатом и тарталетками? — поинтересовался Рорк.
— Кто знает! — Она скептически взглянула на протянутые Рорком золотые серьги, пожала плечами, но потом все же надела их.
— Пока я буду пить чай и обмениваться любезностями с Белл Скиннер, ты мог бы для меня кое-что разузнать. Постарайся выяснить, не был ли Хэйз связан с кем-то из погибших полицейских, бывших в подчинении у Скиннера, когда проводили ту неудачную облаву. Кто-то, с кем он мог быть в достаточно близких отношениях, более близких, чем просто отношения начальника и подчиненного.
— Ладно. Вот, возьми туфли.
Ева с изумлением воззрилась на нечто состоящее из одной подошвы с почти невидимыми кожаными ремешками и тончайшими шпильками.
— Это теперь так называется? Интересно, а почему парни вроде тебя сами не носят такие испанские орудия пытки? — поинтересовалась она.
— Я вот тоже по утрам пытаюсь ответить на этот вопрос.
