— Точно не хватать кого попало.
— Многие мужчины именно так и делают.
— Как «так»? Отвертка. Ты прямо говори, я взрослый, у меня все в порядке с пониманием.
— Ну, знаешь, живут по принципу «сейчас я пока с этой, потому что удобно, но буду искать вариант получше».
— Потреблянство, — пожимает плечами Стас. — Я никогда никому ничего не обещаю, если не уверен. В отношениях люди оба должны понимать, куда двигаются. Держать женщину на пустых обещаниях, а самому ездочиться на запасные аэродромы — позиция слабака.
— Тебя за эти слова в разных «Мужских клубах» бы распяли.
— Ай как страшно. — Он прищелкивает языком, и подтягивает к себе. На этот раз выразительно укладывая ладонь мне на затылок. — Отвертка, хватит мне уши заговаривать — целоваться же хочешь, на носу написано.
— На… носу? — бормочу я, завороженная видом его дьявольской улыбки. — Это попытка сказать, что у меня слишком большой нос?
Он не отвечает и снова целует.
Но на этот раз я сама жадно ему отвечаю — как в омут с головой.
Меня никто никогда не обнимал вот так — до хруста каждой косточки. Чтобы мысли вразлет, и сердце навылет. Ноги подгибаются, но я не падаю, потому что Стас держит крепко и уверенно, и щетина его подбородка грубо, по-мужски, царапает мою кожу.
Такая приятная боль.
Почти забытая.
Я обнимаю его руками, царапаю ногтями короткий «ёжик» волос на затылке, и это так естественно, как будто мы вместе уже целую вечность. Шли друг к другу через время, петляли в тумане. Расходились и сходились, как корабли, а теперь просто врезались — и что-то разлетелось на осколки в каждой из двух неприкаянных душ.
Стас отстраняется первым, и когда до меня с опозданием доходит, что он просто дует мне в нос, я фыркаю, как рассерженная кошка.
— У тебя лицо такое сейчас было, — посмеивается он, и крепче сжимает руки у меня на талии, притягивая к себе достаточно плотно, чтобы я почувствовала «эффект от поцелуя». — Как у школьницы, которая тискается с хулиганом.
Я несильно бью его кулаком в плечо.
А потом позволяю себе секундную слабость, прижимаясь лбом к его груди.
Хорошо, мы можем оставить все, как есть. Пока так.
Глава 88
О том, что Лисина сделает следующий шаг в самое ближайшее время, я понимала примерно в тот момент, когда Призрак впервые мне написал. После того, как Стас разбил ему нос, стало понятно, что эта сладкая парочка точно «споется в отличный дует». Когда-то давно, когда я была младше и верила в то, что человека можно изменить, я бы, возможно, не стала готовить баррикады до объявления войны, чтобы не чувствовать угрызений совести. Но сейчас я стала старше, циничнее и теперь мне есть что защищать.
Так что, всю следующую неделю я подключаю двух адвокатов, каждый из которых подписывает документ о неразглашении, и буквально заставляю их выжать максимум возможных исходов дела в случае, если Лисина будет пытаться лишить меня прав на наследство Гарика.
Оказывается, это действительно возможно.
Сложно, но не тупиковая ситуация. Как я и предполагала.
Поэтому, я начинаю действовать на опережение — под предлогом финансовой проверки (ее организовывают по моей просьбе), полностью блокирую счета Лисиной. Ну и что, что не честно? Она собирается размазать меня и мою дочь только ради денег. При такой постановке вопроса, сам бог велел играть по тем же правилам.
Уже вечером Лисина начинает названивать — сначала на мой личный, где я ее сразу блокирую, потом в офис. Я держу ее на голодном пайке еще пару дней, но в пятницу вечером все-таки отвечаю на звонок.
Но предварительно перевожу его на внешний динамик и кладу рядом телефон со включенным диктофоном. Небольшое доказательство для суда, но адвокаты советовали записывать все, каждое слово и каждую точку.
— Ты не имеешь права! — орет в трубку как истеричка. — Это мои деньги, а ты — проститутка! Дешевая давалка! Подсунула моему сыну выродка!
Я даже немного удивлена, что вся эта ядовитая желчь не фонтанирует через отверстия во внешних динамиках телефона.
— Анна Александровна, — говорю спокойно и уверенно, держа в уме, что я во всей этой истории должна выглядеть женщиной умной, адекватной и готовой договариваться полюбовно. — У «ОлМакс» стандартная финансовая проверка. Я прошу прощения, что…
— Я тебя просто уничтожу, — продолжает шипеть Лисина.
— Понимаю, что вы расстроены, — стою на своем, буквально каждую секунду напоминая себе, что все это я делаю ради блага Даши и нашего с ней спокойного будущего. — Как только пройдет аудит и мы устраним все ошибки — все счета разблокируют.
Проблема только в том, что аудит может идти несколько недель, потом еще примерно только же времени составляется акт, а после него — еще десять дней для устранения ошибок. И еще одна проверка. И все это может затянуться на несколько месяцев.
А у Лисиной явно нет денег, чтобы организовать судебное разбирательство.
Значит, если она хочет воспользоваться моментом, ей придется искать того, кто одолжит ей денег.
Я уверена, что она побежит к Бакаеву — им обоим есть за что точить на меня зуб, и у Бакаева нет проблем с финансовыми ресурсами. Чего греха таить — это партнерство может быть опасным. И я пока не знаю, как их рассорить.
В пятницу днем мне звонит Маруся и почти что официальным тоном предлагает встретиться.
После смерти Гарика, она… сильно сдала, если так можно выразиться.
Фактически, превратилась в добровольную затворницу и единственное, что хоть как-то поддерживает в ней искру жизни — общение с Дашей, которому я всячески способствую.
— Говорила с невесткой? — рискую озвучить догадку, когда понимаю, что Маруся и правда настроена немного агрессивно.
— Встретимся — поговорим, — обрубает она, и первой кладет трубку.
Я еду на встречу с нехорошим предчувствием, и заранее готовлюсь держать оборону до последнего. Как бы там ни было, перед Гариком моя совесть чиста — он все знал, он так решил, и он очень радовался, что после всего… я не останусь одна н этом свете.
С Марусей мы встречаемся в том самом кафе, где когда-то Грозная отпаивала меня после разоблачения Призрака. Раньше мы любили сидеть тут втроем, но, как это часто бывает, жизнь уводит от нас людей, если их миссия закончена. Я помогала Грозной справиться с потерей дочери, она наставляла меня в жизни.
— Привет, — первой здороваюсь я, и сажусь напротив Маруси.
Она не очень хорошо выглядит, хотя все равно одета с иголочки, накрашена и причесана.
Только после инфаркта избегает обувь на каблуках, и я невольно улыбаюсь, замечая на ее ногах обычные кеды.
