Конечно, он понимает.
Так хорошо понимает, что его одутловатое лицо покрывается красными пятнами, и ладонь, которой Бакаев стирает пот со лба, дрожит словно у алкоголика со стажем.
— Хорошо, — сквозь зубы цедит он. — Считай, что договорились.
Несмотря на то, что я была на девяносто процентов уверена в благоприятном исходе дела, капля сомнения порядочно трепала нервы. Так что его это «хорошо» для меня как музыка, как первые аккорды победного марша, который ознаменует мою победу над Лисиной.
— Я перекрою ей деньги, — говорит Бакаев, делает знак охраннику, который «пасется неподалеку», и тот быстро поднимает растоптанный телефон. — По крайней мере, от меня она больше ни копейки не получит.
— Спасибо, что вошли в мое положение, — отвечаю вежливо, но с легкой иронией. — Я всегда считала, что два умных человека смогут договориться, о чем угодно.
Бакаев кривит губы, и снисходительно машет на меня рукой.
Не прощаясь, просто поворачивается и вразвалку, походкой жирного гуся, идет к машине.
Правда, перед тем как сесть, все-таки окрикивает.
— Далеко пойдешь, Мария Александровна. — Видно, что ему поперек горла каждое слово, но какая-то присущая всем восточным мужчинам щедрость души и гордость, заставляют говорить правду. — Надеюсь, не придется против тебя воевать.
— Спасибо, Эльдар Каримович. — Улыбаюсь с выражением лица а ля «Наше мнение очень важно для нас!» — Буду рада встретиться за столом переговоров!
Но по-настоящему выдохнуть у меня получается только когда его машина исчезает за поворотом.
Морозный январский воздух сладкий до одури — хочется глотать его жадно, напиться до одури.
Это, конечно, еще и близко не победа, потому что впереди какой-то припасенный Лисиной козырь, но по крайней мере теперь она не сможет взять меня измором. И время играет на моей стороне.
Глава 92
— Судя по твоему довольному выражению лица — дело выгорело. — Стас позволяет себе «ощупать» меня взглядом снизу вверх, и задерживается совсем не на моем лице, а ниже.
Намного выразительно ниже, чтобы я не почувствовала сперва жуткий странный стыд, а потом желание врезать ему в ухо за это немое «отличны сиськи!»
— Между прочим, — слышу его ухмылку, — правда отличные.
Поверить не могу, что я снова думаю вслух.
Вздыхаю и прикладываю ладонь ко лбу, как инопланетянин на всем известном интернет-меме.
— Ты не видел, — развожу руками, — так что нечего тут… прикидывать и оценивать.
— Отвертка, слушай, ну раз на голодном пайке держишь, не запрещай хотя бы в меню заглядывать.
Я стреляю в него наигранно рассерженным взглядом, и пока он отвлекается, успеваю стащить из его ведерка горсть попокорна.
Сегодня мы впервые почти официально вышли в свет. То есть — решили сходить в кино.
На вечерний сеанс и я чуть не прыгала от восторга, когда оказалось, что Стас взял билеты не на новый блокбастер, от которых я давно ворочу нос, а на какой-то камерный показ «Крестного отца». Может, конечно, я сильно притягиваю за уши, но есть что-то символическое в том, что мы пошли именно на этот фильм.
В маленьком зале старого кинотеатра всего-то полсотни стульев, а занято меньше половины. Но тем лучше — в нашем ряду больше никого нет, спереди никто не загораживает экран головами, а сзади никто не дышит в затылок.
— Спасибо, что помог. Я бы без тебя не справилась.
— Ну а для чего еще нужен мужик? — Он спокойно, без пафоса, без сальных шуточек о долгах, просто пожимает плечами и запускает свою лапищу в мой попокорн.
Звучит так уверенно, как будто этого мужчину воспитали в отрыве от цивилизации в племени каких-нибудь викингов, где знать не знают о том, что «женщина должна сама решать все свои проблемы».
Я быстро, чтобы не брякнуть какую-то романтическую чушь, поворачиваюсь к экрану.
Как раз вовремя гаснет свет и по полотну плывут первые кадры.
Прямо наслаждение смотреть старое отличное кино с «потертостями» пленки.
Весь сеанс мы так и воруем друг у друга попокрн, хоть это просто игра — он у нас одинаковый, классический без всяких наполнителей. Стас любит фыркать на неполезные ароматизиаторы и лишний сахар. Кажется, я как никогда близка к тому, чтобы примкнуть к клану ЗОЖников.
После фильма выходим из кинотеатра прямо под медленный разлапистый снегопад.
Стас на машине, но я предлагаю погулять, потому что несмотря на мороз, ветра нет и в этой части Москвы на удивление тихо и почти безлюдно.
— Давай селфи сделаем? — предлагаю я, и сама же удивляюсь этому внезапному порыву.
Прикрываю глаза, воображая, что услышу в ответ. Мужчины же терпеть это не могут, типа, телячьи нежности и инстаграмные похвастушки. Хотя у меня и в мыслях не было куда-то их выставлять.
Пока я пытаюсь героически подготовится к шквалу критики, Великан уже закидывает свою здоровенную ручищу мне на плечо, притягивает под подмышку и успевает сделать пару снимков, пока я фыркаю и пытаюсь убрать с лица упавшие пряди волос.
— По-моему, ты похожа на суриката, — говорит он, нарочно задирая телефон повыше, чтобы я не видела готовый результат. Дотянуться я все равно не смогу, даже со стремянкой.
Господи, здоровенный мужик!
Почти два метра харизмы, непробиваемой уверенности и абсолютно нормальной самооценки.
Так и хочется сказать — экспертиза показала, что потерпевший абсолютно психически здоров, не имеет детских травм и годится для серьезных отношений.
— Удали это немедленно, — злюсь я, когда Стас, наконец, показывает мне фотки. — Я похожа на мерзкого суриката.
Он демонстративно прячет телефон в карман, берет меня за руку, и мы идем дальше по улице.
Пьем горячий шоколад из больших картонных стаканчиков.
Съедаем по большому и душистому куску кальцоне.
— Сто лет не ходила на свидания, — говорю я, когда мы, набродившись по морозу и почти превратившись в двух снеговиков, забираемся в машину.
— Ну и как? — Стас настраивает климат-контроль, и в салоне сразу становится комфортно тепло. — Дашь поцеловать в щеку на прощанье?
Я откидываюсь на спинку, укладываю голову так, чтобы смотреть на Великана под комфортным углом.
Он немного удивленно приподнимает правую бровь, из-за чего его лицо становится еще лучше, чем у любой крутой мужской фотомодели. Только оно грубоватое, с острыми скулами и очень выразительной ямочкой на подбородке. И даже тонковатые губы его совсем не портят.
— Я старался, Отвертка. — Стас делает вид, что собирается торговаться до последнего. — Заслужил хотя бы подергать тебя за косичку. Обещаю быть очень осторожным.
