Наверное, после всего, что он сделал и что собирался сделать, испытывать к нему что-то кроме отвращения и злости было бы очень неразумно. Но я больше не злюсь и мне в общем не противно, что мы достаточно близко, чтобы дышать одним воздухом.
Мне его жаль.
Вряд ли кто-то будет чувствовать себя счастливым, в сорок с хвостом лет вот так осознав, что за плечами ничего нет — ни семи, ни детей, ни даже перспективы стать отцом. И что ты, хоть и молодишься изо всех сил, просто порядком раздобревший и далеко не самый перспективный для отношений мужик. Я помню, что он всегда хотел какую-то особенную женщину — устроенную, ухоженную, не обремененную детьми, но обремененную собственным приличным заработком. Вряд ли теперь он может рассчитывать на такую.
— Она на меня и правда совсем не похожа, — слышу его немного бубнящий голос.
— Извини, но это к лучшему, — не собираюсь смягчать шишки, которые он сам же и набил.
— Да, наверное… Никогда себе не прощу.
Может мне и следовало бы развить тему «непрощения», но мне это правда абсолютно неинтересно. У каждого из нас есть поступки, которые мы будем носить в себе до могилы и каждый раз с болью вспоминать неправильно сделанный выбор. Иначе жизнь была бы слишком легкой и бессмысленной.
— Что с врачом? — перевожу тему на разговор, который интересует меня больше, чем его самобичевания.
— Я правда почти ничего не слышал, Маш. Кажется, ее фамилия Шелестова или как-то так.
— Шевелёва, — говорю себе под нос.
— Может быть, — пожимает плечами Призрак. — Лисина собирается обвинять тебя в намеренном доведении до смерти или как-то так. И эта врач должна подтвердить, что ты знала о диагнозе мужа и…
Он запинается, потому что Даша останавливается рядом и, глядя на него с немым любопытством любого годовалого ребенка, тянет руки.
У Призрака такой взгляд, будто он выиграл джек-пот.
Если я сейчас скажу ему «нет» — это будет самая лучшая и самая сладкая месть. Изощренная и абсолютно заслуженная.
Но я киваю и разрешаю взять Дашку на руки.
Мне больше не хочется носить в себе всю эту грязь прошлого, и триумф такой ценой совсем ничего не стоит.
Для Даши этот человек никогда и ничего не будет значить. Она не запомнит его лицо и забудет о его существовании через те десять минут, после которых Призрак навсегда станет призраком ее жизни.
А сейчас он бережно берет ее на руки, прижимает к себе и смеется, когда Дашка начинает трогать его нос холодными варежками.
Мы доходим до моей машины, я даже не сопротивляюсь, когда Призрак сам усаживает Дашу в автокресло и сам справляется с ремнями.
Но когда я закрываю дверь и Лисица исчезает за тонировыми стеклами, у него вид человека, который, если бы это было моим условием, согласился есть землю, лишь бы получить шанс вернуться в нашу жизнь. Почему-то уверена — он бы даже исправился, стал следить за своим весом и может даже стал прекрасным отцом и мужем.
— Я послал Лисину, — говорит Призрак. — Сказал, что не собираюсь ей помогать, и что это не мой ребенок, потому что я бесплоден. Даже справку показал. Она и на даты не смотрела — так психовала.
Я благодарю его самой искренней улыбкой.
Идеальный момент, чтобы закончить эту тягостную историю. Вряд ли в истории наших отношений был более чистый момент, чем этот.
— Пожалуйста, — я позволяю себе притронуться к его лицу, на котором еще остались следы от кулака Стаса, — я благодарна тебе за эту информацию, но буду благодарна еще больше, если ты больше не будешь врываться в нашу с Дашей жизнь. Эта история закончена, Дима. Я больше не держу на тебя зла и искренне желаю, чтобы ты нашел какое-то свое счастье. Но это точно не мы. Нас уже нет, Дима. И, — мне все еще немного горчит эта правда, — это никогда не были «мы».
Вместо ответа, призрак прижимает мою ладонь к своей колючей щеке и закрывает глаза.
А потом, когда я сажусь в машину и даже не оглядываюсь на его одиноко стоящую фигуру, я почему-то чувствую, как он зачерпывает снег и растирает его по лицу.
Глава 95
Стас не перезванивает мне ни на следующий день, ни через день.
Это так гнетет, что я начинаю чувствовать себя совершенно растерянной, потому что в моем сценарии все должно было быть иначе. Это ведь я, а не он, нашел в моем доме постороннего мужчину.
Я пару раз пытаюсь сама набрать его номер, но каждый раз буквально бью себя по рукам, запрещая ввязываться в разговор, который вряд ли будет приятным для нас обоих. Может, это и хорошо, что Стас выдерживает режим тишины — меня начинает штормить от одной мысли о разговоре и расставлении «точек». В особенности, когда перед мысленным взглядом всплывает та девушка в ультракоротком халатике и со взглядом женщины, вдруг заставшей на своей территории постороннюю самку. Она явно была не рада меня видеть — это же очевидно. Как и то, что еще больше я была не рада вот так узнать о ее существовании.
Хорошо, что впереди встреча с юристами и Лисиной, и я переключаюсь на эти мысли, встраивая новую стратегию поведения.
Мои защитники в один голос утверждают, что Лисиной придется очень постараться. Чтобы повесить на меня факт умышленного доведения до смерти, но несмотря на это, никто из них так и не сказал, что мы можем избавиться от этого аргумента еще на берегу.
Плохой знак.
Так что, на встречу в назначенное время — она проходит на нейтральной территории в конференц-зале элитной гостиницы — я еду совсем не в радужных чувствах.
У меня в арсенале отсутствие Призрака как потенциального отца Даши, перекрытый финканал Лисиной и моя осведомленность о ее планах с Шевелёвой.
Но все равно крайне неспокойно на душе.
Было бы классно просто так заполучить какой-то Абсолютный аргумент, который бы раз и навсегда закрыл эту историю, а заодно лишил Лисину всех ее ядовитых зубов.
В конференц-зале уже все в сборе — мои юристы (их двое), Лисина со своими тремя, и отец Гарика. Я не видела его… даже уже не знаю сколько. Выглядит он почти так же плохо, как выглядел Гарик в последние месяцы жизни — такие же впалые щеки, синяки под глазами и глубокие морщины на лбу.
Несмотря на то, что за все время, что я была с Гариком, мы с его отцом обмолвились едва ли больше чем десятком слов и он почти что чужой для меня человек, искренне хочется верить, что с ним ничего серьезного.
Мы рассаживаемся напротив друг друга, но юристы противоположной стороны просят подождать еще одного человека, чье присутствие крайне важно для сегодняшней встречи. У Лисиной такой вид, будто она уже празднует мое поражение. Нужно признать, что держится она на все двести, и никак не дает понять, что отсутствие денег Бакаева подбило под ее планами почти все опоры.
Я же спокойно сижу на своем месте за столом и готовлюсь принимать удар с высоко поднятой головой. Так что, когда в зале появляется Шевелёва, немного порчу триумф Лисиной своим абсолютно непроницаемым лицом. А вот она, видя мое спокойствие, явно начинает нервничать и о чем-то шептаться со своей сообщницей, у которой на лице написано, что она пришла обвинить меня во всех смертных грехах. В особенности в тех, которых еще не придумали.
