Он снова делает отметку в планшете, и я поглядываю на телефон, потому что в последние дни меня не покидает чувство, что Великан вот-вот вернется в мою жизнь. И несмотря на то, что наша паузу затянулась совсем не без причины, я надеюсь, что…
Телефон «оживает» включившимся экраном и его прозвищем.
Я моргаю, потому что это так, словно я сплю и вижу сон, в котором все происходит именно в тот момент, когда и должно.
— На сегодня все, — говорю парню-дизайнеру, и он тут же исчезает из виду. Наверное, у бедняги уже мозги набекрень, потому что мы работаем с утра, и я, как не модная тетушка почти что тридцати лет от роду, отвергаю все его прогрессивные идеи.
Прикладываю телефон к уху и первой, не дожидаясь, говорю:
— Привет, Великан. — Самой странно, насколько мягкими звучат эти простые слова. Я соскучилась — незачем врать себе самой.
— Привет, Отвертка. — Он тоже не скрывает вздох облегчения. — Я… слушай…
— Я переехала, — перебиваю его, усаживаясь на подоконник, и трогая через стекло летящие мохнатые снежинки. — Приезжай на новоселье?
— Маша, та история закрыта. Прости, что не сделал это раньше.
Вот так просто.
Очень спокойно и по-мужски искренне.
У меня даже в мыслях не было устраивать «разбор полетов», но все равно внутри щекочет от того, насколько все просто и понятно. Прозрачно, как и должно быть.
— Записываешь адрес, Великан?
— Диктуй, — отзывается он.
— И вези мясо! — посмеиваюсь, когда он переспрашивает номер квартиры.
— Так и знал, что я тебе только ради этого и нужен, — трагически вздыхает он.
— А ты думал, — подыгрываю я. — Можешь оставить мешочек перед дверью, постучать и убежать — я пойму.
— Могу просто закинуть его тебе на балкон, а то еще ходить.
— Не переоценивай свои возможности, у меня тринадцатый этаж.
— Почему я не удивлен, что ты забралась так высоко. Уже еду, Отвертка.
Конечно, ему нужно время, чтобы все устроить, так что я успеваю договориться с няней, что заберу Лисицу не в шесть, а в восемь, и распаковать два новых набора — тарелки и стаканы. Вилок нет, и ложек тоже, но есть еще новый чайник и подключенная плита, и холодильник.
Стас приезжает примерно через два часа, и когда открываю дверь, мое внимание привлекает не большая термосумка в его левой руке.
У него еще мешок — в правой.
Обычный холщовый, довольно неряшливый. Я помню такие у бабули — она хранила в них картошку в подполе.
И мое удивление становится еще больше, когда в мешке что-то шевелится.
— Я привез тебе своего домового, — объясняет Стас. — Признайся, что своего ты оставила новым хозяевам.
Я прикладываю ладонь ко лбу и тихонько хихикаю.
— Что там, Стас? Клянусь, что не пущу тебя в дом, если это какая-то… чупакабра.
— Я не настолько провинился, чтобы ты так плохо обо мне думала.
Он не ждет приглашения — нахально вваливается в квартиру, ставит термосумку у двери, а мешок берет под дно, чтобы я оценила, что его содержимое явно намного меньше… почтив сего живого, что я могу вообразить.
— Можешь не верить, Отвертка, но эта мелкая зараза увязалась за мной до машины, и каким-то образом даже вскарабкалась в салон.
«Мяу» из мешка звучит довольно возмущенно, как будто на самом деле се было не так.
— Там котенок? — Я жду, пока Стас вытащит наружу маленький рыжий комок.
Котенку как будто едва ли месяц от рождения — он худой, чумазый, но все равно громко мурчит. К Стаса на ладони помещается как раз.
— Говорил же, что привез Домового. — Великан очень бережно трет его за ухом, и котенок ластится к его руке, абсолютно не боясь высоты или что ему сделают больно.
Животные чувствуют, когда им ничего не угрожает.
— Отвертка, прости. — Моя пауза затянулась, и Стас озадаченно скребет затылок. — Он не породистый, сорян, и грязный, так что заберу товарища себе.
— Вот еще! — фыркаю я и забираю котенка. — Съездишь в ветеринарный? Кузе нужен корм для котят, шампунь, витамины и прививка от блох.
— Кузе? — У Великана такое лицо, как будто я назвала бедную мелочь не меньше, чем «Люцифер».
— Ну Домовой же, — улыбаюсь я, вспоминая старый мультик про рыжего мелкого домовенка Кузю. — Сам сказал. И еще нужна пара полотенец — у меня только два. И подстилка, и лоток.
— Успокойся, Отвертка, я в курсе, не тупой.
Кто бы мне сказал, что купание приблудного котенка станет самым романтическим моментом в моей жизни — я бы смеялась, за живот держалась. Но когда заканчиваем — Стас отыскивает в пушистом полотенце любопытный розовый нос и трогает его пальцем.
— Слушай, сухой он хотя бы немного был похож на бандита, а сейчас как рыжая блоха.
Я прислоняюсь плечом к дверному косяку ванной, потому что в этом моменте хорошо все.
— Это была моя долгая история, Отвертка, — снова пытается начать Великан. — Я давно не встречаюсь с этой женщиной. Вернее, я встречался с ней время от времени, но она никогда не значила для меня столько, сколько значишь ты.
— Я же не прошу у тебя отчета, Великан.
— Женщины любят ясность даже если не озвучивают это вслух, — философски замечает он.
А ведь все так.
Раньше я бы никогда не успокоилась, пока не услышала бы по секундам все, что было до меня и после того, как я ушла.
Но Стасу я верю.
Он как будто вообще другой. И он единственный мужчина в моей жизни. Который никогда мне не врал. И которому я всегда доверяла, примерно с той секунды, как разбила ему фару.
— После того, как ты согласилась поехать со мной загород — никого не было, — глядя не в глаза, честно и твердо говорит Стас. — Я сказал, что один и свободен, и мне не нужны были другие женщины, потому что я нашел свою.
— Смотри, Великан, а то подумаю, что ты мне в мужья напрашиваешься.
— Если ты согласишься — отнесем заявление хоть завтра.
— Ты… серьезно? — почему меня это так удивляет? Я не очень хорошо знаю этого человека. Мягко говоря «не очень хорошо».
— А я похож на шутника, Отвертка? — Стас вручает мне полотенце с котенком, и Кузя смешно трясёт головой и огромными, как локаторы, ушами. — Я знал, что хочу такую, как ты, примерно лет с двадцати, когда начал немного разбираться в женщинах. Теперь я знаю, что хочу только тебя. Извини, что без соплей и прелюдий — я не мастер говорить все эти… романтичные штуки.
А мне кажется, что я в жизни не слышала более красивого признания.
Никто н говорил мне, что хочет только меня.