Само собой, я не собираюсь говорить ему правду.
И да, меня все еще не мучает совесть.
Это — не месть.
Это — бумеранг.
Глава 32
Меня будит настойчивый звонок в дверь.
На часах около восьми, и я уже проспала три будильника. Мне не на работу — почему-то мысленная фраза «начальник отпустил!» очень веселит в это на удивление солнечное утро, но я все равно собиралась встать пораньше, чтобы отрепетировать свои дела на сегодня.
Я выбираюсь из постели, на ходу заворачивая себя в одеяло, как в кокон.
Открываю дверь и почему-то даже не удивляюсь, когда вижу курьера с огромной корзиной белых тюльпанов.
Удивляюсь я через минуту, когда парень немного отодвигается в сторону — и я замечаю за его спиной еще… эммм… с десяток таких же? С желтыми тюльпанами, с розовыми тюльпанами, с ирисами и даже с подснежниками.
Оторопело расписываюсь за доставку.
Молча отодвигаюсь от двери, чтобы парень и его помощник оперативно занесли цветы в квартиру. О том, насколько она маленькая, понимаю лишь когда все корзины еле-еле умещаются в комнате, заполняя собой все свободное пространство между кроватью, шкафом и компьютерным столом.
Во всем этом великолепии огорчает только одно.
Корзина с «облаком» светло-розовой гипсофилы.
Дима пришел на наше первое свидание с таким же, но белыми.
Поэтому, как только парни из доставки откланиваются, хватаю гипсофилу и тащу ее на балкон — с глаз долой.
Где-то в глубине души еще очень сильно болит.
Предательство, конечно же, потому что я просто не могла влюбиться в этого морального импотента.
В корзине с белыми тюльпанами сидит медвежонок Тедди с открыткой.
Я беру ее, плюхаюсь на спину на кровать и разворачиваю, с выражением читая вслух:
— «Надеюсь, моя Золушка утром не превратилась в тыкву? Заеду в шесть, поедем ужинать», Гарик.
Почерк у него каллиграфический, как будто бедного мальчишку в детстве били палкой по рукам за каждую кривую букву.
В этом мужчине что — идеально совсем все?
Я бросаю открытку на кровать, беру телефон и уже хочу его набрать, но вовремя вспоминаю, что Гарик в это время уже всегда в офисе, и вряд ли будет в настроение для наших шпионских разговоров. Так что ограничиваюсь милым сообщением с благодарностью за оранжерею в моей квартире и пожеланием доброго утра.
Хорошо, что утро началось вот с этого — теперь я окончательно убеждаюсь, что приняла правильное решение. Мы будем отличной парой.
Пока на скорую руку заколачиваю себе блины, успеваю прокрутить в голове предстоявший разговор с Ленкой. Немного подташнивает от того, что какое-то время придется корчить из себя лучшую подругу, но потом вспоминаю, сколько лет притворялась она — и моя страдающая совесть сдается.
— Привет, — говорю в трубку, когда слышу сонный Ленкин голос. — Я тебя разбудила?
На заднем фоне слышно мужское бормотание.
Меня охватывает паника, потому что я знаю, что за мужчина рано утром в ее постели и не хочу разоблачения раньше времени. Он знает, что мы с Ленкой помирились? А может, попросить подруженьку дать ему трубку и в лоб спросить, как ему вообще спится после прыжков из кровати в кровать между двумя подругами?
«Спокойно, Маша, выдыхай. Он того не стоит».
— Ты разве не на работе? — бормочет Ленка, громко зевая.
Зевает она как бегемот.
Господи, мы же с ней… совершенно разные. Мой папа был прав — у нас нет ничего общего. Как вообще?..
Подавляю брезгливость.
Нужно просто закончить начатое и наслаждаться триумфом, глядя, как с лиц предателей вместе с кожей сползут все их маски.
— Я немного приболела, — громко кашляю в трубку, свободной рукой ловко переворачивая подрумянившийся блин. — Но после обеда снова в офис — у меня не босс, а тиран и деспот!
Ленка смеется.
Знакомый голос сзади спрашивает, кто это.
Она явно прикрывает динамик рукой, но я все равно слышу собственное имя — «Машка».
Проглатываю вязкий комок.
Жаль, что не могу сейчас увидеть лицо Призрака.
О чем он думает, понимая, что у меня нет времени ответить ему, но есть время позвонить подруге прямо ранним утром? У него хоть что-то ёкает от воспоминаний обо мне? Он начинает злиться? Он прямо сейчас проверяет свой телефон, думая, что я дала хоть какой-то знак?
— Я хотела спросить… — нарочно выдерживаю паузу, чтобы подавить дрожь в голосе. Нужно еще поработать над самоконтролем, потому что дрожь в голосе сейчас совершенно лишняя. — Ты же еще ищешь работу?
— Ага, — уныло сопит Ленка.
Слышу возню, недовольный голос Призрака: «Я опаздываю».
— У тебя снова мир и дружба? — не могу удержаться от вопроса. Он, конечно, едкий, как ржавчина, но это можно списать на мое отношение к ее вечным эмоциональным качелям, о котором Ленка знает как никто.
— Можешь думать, что хочешь, — Ленка уже что-то жует. — Нам хорошо вместе. А мужчины любят, чтобы их держали в тонусе. Поэтому, мой эМЧе всегда будет возвращаться ко мне — ему тупо скучно с другими унылыми бабами. Рано или поздно поймет, что только я могу заряжать его качественным драйвом.
Зачем я только спрашивала.
Остатки теста для блинов выливаю в раковину — аппетита как не было.
— Я подумала, что ты сможешь вписаться в «ОлМакс», — говору торопливо, чтобы поскорее сменить тему разговора. Филеем чувствую — Ленку вот-вот понесет рассказывать о том, какими должны быть правильные отношения. — Но! При условии, что ты больше не будешь так жестко косячить! И будешь во всем меня слушаться!
— Машка, ты серьезно?!
Судя по звуку, она только-что упала с кровати.
Смеется, сбивчиво взахлеб благодарит.
Так… искренне.
Я выбрасываю в мусорное ведро пару тех блинов, которые успела испечь.
Душу в себе жалость — жестоко и бескомпромиссно.
— Может, обсудим все вечером? — предлагает Ленка, громко в сторону крича: «У меня классная новость, коть!»
Коть!
Она так его зовет.
А я знаю, что Призрак терпеть не может все эти ласковые словечки, что его мутит от телячьих нежностей — и он всегда довольно сдержан и даже немого груб, если дело касается эмоций.
— Я не могу вечером, — голос снова предает, но я снова справляюсь с чувствами, — буду валяться в кровати с грелкой и чаями, чтобы завтра быть в форме.
— Тогда завтра? — не слезает Ленка. Чует, что снова обведет меня вокруг пальца?
