Женщина меняется в лице — надменность перетекает в откровенную неприязнь.
Когда люди, которых вы не знаете, смотрят на вас словно на своих заклятых врагов, это значит, что они-то как раз знают вас достаточно хорошо, чтобы ненавидеть.
И, как гром среди ясного неба, внезапно доходит, кто передо мной.
Эльмира, несостоявшаяся жена Гарика.
Мой мозг пытается представить их рядом, и это… очень странно.
Все равно что пытаться скрестить чистокровного датского дога и мартышку-капуцина.
Он слишком аристократ, а она слишком без пяти минут порнозвезда, чтобы смешиваться в один коктейль.
[1] Пеннивайз — имя клоуна из книги и одноименного фильма Стивена Кинга «Оно»
Глава 41
Несколько минут мы просто изучаем друг друга в полной тишине.
Так и хочется съязвить на тему: «Смертельный танец кобр — посмотрите, как они застыли в ожидании момента для смертоносного выпада». Прямо заставка для передачи «В мире животных».
— И так, это ты, — первой нарушает молчание Эльмира.
— Папа учил меня не разговаривать с незнакомыми, — вежливо отвечаю я, — а институт — что нельзя переходить на «ты», пока собеседник не назвал свое имя.
Она прищуривается, и я мысленно расправляю плечи.
Меня ее уничижительный тон ничуть не тронул, а вот мой выпад, кажется, попал в яблочко.
— Эльмира Бакаева, — называется она и напряженно ждет какую-то мою реакцию.
Я выразительно пожимаю плечами — мне эта фамилия ни о чем не говорит, а кто она такая я поняла до того, как она решила перейти в наступление.
— Если вдруг ты не в курсе… — начинает Эльмира, но я нарочито невежливо перебиваю.
— Я в курсе — бывшая Гарика. Рада знакомству.
На самом деле, конечно не рада, но в моем арсенале вежливость всегда была самым убийственным оружием. Пока противник бесится, он забывает, что чеку выдернул, но гранату так и не бросил.
Интересно, если эта она взорвется, стены офиса забрызгает силиконом, гилауронкой и филлерами?
— Откуда ты вообще взялась? — Эльмира подходит ближе, явно наслаждаясь нашей значительной разницей в росте не в мою пользу. Мне приходится немного задирать голову, чтобы смотреть ей в глаза. Нужно признать — это немного подбешивает. — Кто ты? Как тебя вообще зовут?
— Ты пришла сюда прекрасно зная, как меня зовут, и если уже успела забыть, я бы рекомендовала провериться у специалиста — именно так и начинается старческая деменция: сначала ты забываешь, что твои бывшие — свободные мужчины, потом начинаешь мнить себя королевой, а потом вообще забываешь, то всем вокруг чихать на твое мнение.
Она снова щурится, и заломы морщин в уголках глаз выдают ее возраст. Я думала, она моложе. Но если убрать с этого расфуфыренного лица весь труд косметологов, думаю, ее реальный возраст — хорошо за тридцать.
Никогда не понимала женщин, которые начинают гнаться за молодостью в таком возрасте.
Я давно решила, что даже седину закрашивать не буду, а лучше сделаю модную стрижку, чтобы быть стильной статусной женщиной.
Как Громова.
— Думаешь, очень умная? — кривит губы Эльмира. — Раз у тебя кольцо на пальце — это что-то значит? Я носила такое же почти год. Только в отличие от тебя, получила его от влюбленного мужчины, а не от страдающего по бывшей обиженки.
Обиженка и Гарик — эти понятия не вяжутся между собой.
В моем представлении обиженные мужчины истерят, пускаются во все тяжкие, напиваются и приезжают к бывшей посреди ночи, чтобы довыяснять отношения, а не спокойно — даже хладнокровно — предлагают другой женщине партнерский брак.
— Знаешь, — я выразительно смотрю на часы на запястье, — у меня сейчас обеденный перерыв, и я не хочу портить аппетит общением с токсичной бывшей моего будущего мужа. Так что…
Она не дает мне уйти — грубо хватает за локоть, разворачивает к себе лицом, и я чувствую острый прилив злости, помноженный на желание от всей души влепить ей пощечину. Чтобы одумалась и вспомнила, что даже женщины ростом сто шестьдесят сантиметров могут дать сдачи.
Но вместо этого мысленно считаю до трех и освобождаю руку.
— Еще раз тронете меня, Эльмира, и я позову охрану.
— Никто не пустит тебя, нищебродку, в эту семью.
— А мне не нужна вся семья, меня вполне устраивает только Гарик. Так что его мать, если у вас совет да любовь, можешь забирать себе.
Она откровенно бесится.
Это банальная беспомощность, ступор: как это выскочка посмела отказаться играть по ее правилам, не поддается на провокации?!
Меня нечем взять.
И я мысленно еще раз благодарна отцу, который с детства внушал, что ни в какой ситуации, даже если очень плохо, нельзя падать в грязь лицом.
Я не устроила скандал, когда увидела Призрака со своей лучшей подругой, сдержалась, когда вскрыла их подлое предательство.
На фоне этого попытки бывшей Гарика вывести меня на эмоции, задевают меня не больше, чем зуд от комариного укуса.
— Он просто делает мне назло. — Эльмира пытается отзеркалить мою непроницаемость, но, хоть она и выше, и я все еще вынуждена задирать голову, на этом поле она мне точно не соперник. — Вот, если не веришь.
Она сует мне под нос телефон со свежей перепиской.
Я бегло перечитываю последние сообщения.
Прикрываю рот рукой, как будто едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.
Немного переигрываю, но она вряд ли понимает — тут на лицо заточеность мыслительной деятельности совсем на другие задачи.
У меня достаточно сообщений от Гарика, чтобы понять — эти откровения писал кто угодно, но точно не он.
— Там нет запятой перед «что», «когда-нибудь» пишется через дефис, а «сома подумай» — через «а». Передай этому «Гарику», что прежде чем писать шекспировские признания в любви, для начала неплохо бы подтянуть русский язык. Хотя бы на начальный уровень школьной программы.
У нее вытягивается лицо, и на этом мой триумф можно считать законченным, но…
Напоследок.
Обратка за «нищебродку».
— Неплохая попытка. — Театрально растягиваю губы в одобрительной улыбке. — Только я не представляю, как бы Гарик мог написать тебе в двадцать два пятьдесят один, если в это время его руки были заняты мной, а не телефоном. Но! — скидываю вверх большой палец. — Ты молодец, всегда восхищалась настойчивыми людьми — эту бы энергию да на мирные цели…
На этот раз Эльмира не пытается меня задержать.
Она даже не ругается вслед, но прежде чем двери лифта закроются, я вижу ее лицо и почти каллиграфическую надпись на нем: «Это еще не конец».
