Сейчас что-то будет — это очевидно.
Хочется верить, что мне, наконец, станет легче.
— Ты оглохла там что ли?! — визжит в динамик Ленка, и я почти вижу ее перед собой: красную, в слюнях и соплях, с потекшей тушью и размазанной помадой.
Такой я ее видела много раз и всегда спасала, как теперь оказывается — от мужика, который использовал нас обеих.
Жжет внутри до желания заорать в ответ: «Что, получила, тварь?!»
А потом вспоминаю холодную интеллигентность Громовой и безупречное даже в ее годы, лицо бабушки Гарика. Я же хочу быть такой, как эти женщины, а не становиться в один ряд с истеричками? Значит, нужно тренировать самоконтроль.
«Спокойно, Маша, вдохни, выдохни… и ответь этому бессовестному существу так, как она заслуживать — без капли эмоций».
— Хватит истерить, — мой голос как креон — можно замораживать сталь и крошить ее в порошок. — Я на работе вообще-то, в отличие от тебя. И ты снова меня подставляешь.
— Я… хреново себя чувствую. — Ленка мгновенно «присаживается на задние лапки». — Машка, ты не в курсе… Ну, помнишь, говорила, что относила кому-то финансовые документы…
— Это моя работа — все помнить и все держать в уме. Только тебе это зачем?
— Ты уверена, что это… ну… не фейк?
«Спокойно, Маш, — уговариваю себя, сжимая зубы до скрипа в ушах, — не забывай о самоконтроле, не забывай, ради чего все это, не опускайся до ее уровня»
— Ты с какой целью интересуешься? — Я все так же держу контроль в кулаке — ни единого намека ни на какие эмоции, даже удивление — очень дозированное. — Это никак не соотносится с твоими задачами.
— Потому что…! — Ленка громко рычит в трубку.
Я снова поглядываю на сигареты.
А потом представляю ту чашку с именем «Елена» на полке в кухне Призрака — и внутри все замерзает. Намертво — не взять и ледорубом.
— Просто, Маш… — Она снова рычит, но теперь мне все равно. Если надо — пошлю ее, используя весь доступный мне словарь обсценной лексики. — Я кое-что слышала в офисе… Болтали в курилке об этом всем. О том, что цены будут расти и я… подумала… что ничего страшного не случится, если…
— … если ты сольешь инфу? — перебиваю, чтобы закончить за нее. Хочется сказать, что она — дура набитая, потому что не в состоянии придумать даже правдоподобную отмазку. Еще бы в курилке трепались о финансовых делах, господи…
— Маш, у меня вообще-то свадьба через месяц! — взрывается Ленка. — Мне нужны деньги!
— И это великое событие дает тебе индульгенцию за корпоративный шпионаж? — продолжаю я.
— Да какой шпионаж! Это ты у нас правильная со всех сторон, ни разу нигде и ничего, хоть прикладывайся как к иконе и проси исцеления.
— Спасибо за комплимент — самое приятное, что я вообще от тебя слышала. — Сейчас уже можно позволить себе толику иронии.
— Да что ты понимаешь! Я просто хочу жить, понимаешь?! И кольцо хочу с настоящим алмазом, а не с подделкой с алика! У меня тоже есть амбиции, но я не хочу убить молодость, корячась в офисе за гроши!
Эти «гроши» — одна из самых высоких зарплат для такой должности в этом сегменте.
Если распоряжаться ними с умом, то за год можно скопить на бриллиант, красивую маленькую свадьбу и свадебное путешествие куда-то на тропические острова. Но для этого нужно терпение и железная задница, да. А кто-то хочет без очереди, «только спросить».
— Алмазы — это не огранённые бриллианты. Их в кольца не вставляют, — говорю почти машинально. Наверное, тупо нравится слышать, как она снова ноет и психует.
— Хватит умничать! Ты должна меня спасти, потому что по твоей вине я во все это вляпалась!
— Прости меня великодушно, Лен, не ведала, что творила.
— Какая же ты… конченая! — шипит она.
— Лучше быть конченой, чем дурой, — не могу удержаться от язвительности. — Ты же в курсе, что по договору с «ОлМакс» тебя могут засудить за такие вещи?
— Только если ты кому-то… — Она использует крайне нецензурную версию слова «расскажешь». Морщусь, потому что есть люди, кому даже великим и могучим крепким словом удается выражаться прямо-таки красиво, а у Ленки получается, как у девки с Кольцевой, которой заплатили использованным презервативом. — Надо встретиться, решить, чё делать.
Наверное, раньше я бы офигела от такой наглости: ее послушать, так это я виновата в том, что она стала шпионкой, слила инфу, влетела и теперь именно я должна порвать известное место, чтобы ее вытащить.
Я — главная злодейка и причина несчастий ее жизни.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — В восемь, в нашем кафе. Только не опаздывай.
Ленка быстро соглашается. Видимо, уже предчувствует легкую победу над доверчивой дурой мной.
Я долго верчу телефон в руках, потом по памяти набираю цифры номера.
Хотела бы забыть — а не могу. Толку, что удалила, если он отпечатался у меня в подсознании. Я свой-то телефон не помню, а этот могу повторить без заминки, даже если меня разбудить посреди ночи.
— Я боялся, что ты уже никогда не позвонишь, — слышу на том конце связи знакомый голос.
Сердце предательски обрывается.
«Спокойно Маша, помни о самоконтроле, помни о предателях».
— Хочу встретиться с тобой в восемь в том кафе, помнишь? Где ты меня нашел.
— Я приеду туда хоть сейчас и буду ждать, — быстро отвечает он, и скрип кожаной куртки на заднем фоне бередит мои еле-еле покрытые коркой толком не зажившие дыры от пули в сердце. — Маш, ты сейчас реальная?
— Ага, — сдавленным горлом отвечаю я и быстро, не прощаясь, заканчиваю разговор.
Руки на колени, до боли царапаю кожу через брюки, но это все равно не помогает — задыхаюсь от горечи.
Почему с Ленкой все так просто, но так невыносимо сложно с ним?!
Почему он просто не может вести себя так же, как она? Почему не кричит, не вопит? Почему, хоть его жизнь уже рухнула ниже дна, голос моего Призрака звучит так… словно значение имеет только этот звонок от меня?
Глава 46
Снова, как в то утро, когда я узнала о предательстве Призрака, я сначала рыдаю в дамском туалете, зажимая рот кулаком, а потом, когда слез не остаётся совсем, долго умываюсь и тру лицо, чтобы разбавить красноту под глазами.
Потом без заминки отрабатываю полный день — моя начальница довольна, у меня снова ни единой помарки, все идеально.
Хвалит, что я молодец и что она начинает переживать за свое место.
Я улыбаюсь и мысленно отвечаю, что бояться ей нечего, потому что я займу чуть более «вкусное» место.
Карьеристка во мне высоко задирает нос, и на всякий случай стучит молотком по голосу совести, который пытался сказать, что я буду генеральным совсем не из-за своих вдающихся талантов.
