До переписки с Призраком.
Пару недель назад сменила телефон, сделала копию системы, но почему-то меня удивляет не то, что я сохранила всю переписку, а что она оказалась в моей новой жизни.
Открываю ее.
Перечитываю.
Вверх, с самого начала, когда мы могли слать друг-другу по сто сообщений в день и нам как будто всегда было, о чем поговорить.
Закрываю.
Выхожу на следующей станции, пересаживаюсь в другой вагон.
Снова открываю и перечитываю, пересматриваю фотографии.
Он ведь правда всегда был совсем не в моем вкусе, я бы в жизни не обратила внимание на такого мужчину в толпе, даже голову бы не повернула.
Но именно он меня каким-то образом зацепил.
А потом я вспоминаю его исповедь о том, что он сам подстроил наше знакомство, потому что очень хотел меня получить.
Я удаляю переписку, но не номер.
Набираю его, когда выхожу из подземки и на ходу вставляю в ухо наушник.
Призрак отвечает между шестым и седьмым гудком — я из зачем-то считаю.
— Ваниль? — у него не трескается голос.
Молчу и просто дышу в трубку, пытаясь понять, зачем я все это делаю.
Чтобы не быть одинокой?
За два года в моей жизни не было ни одного мужчины.
За два года в моей постели был только муж.
Семь раз.
Это реже, чем спариваются слоны.
— Маша, ты где? — Слышу, как Призрак бряцает ключами, шелестит одеждой. — Я приеду, никуда не уходи.
— Приедешь куда? — давлюсь идиотским смешком. — А Ленке скажешь, что поехал бабушку спасать котенка?
— Нет у меня никого, Ванилька.
— А я замуж вышла, — подтруниваю в ответ.
— Я знаю.
— Знаешь?
— Читаю твою инсту.
— Я же удалила старую, как ты…
— Нашел, — перебивает он, даже не скрываю самоиронии. — Думал сдохну, пока смотрел на тебя.
— Жаль, что не сдох, — не могу не сочиться желчью. Мы как будто только вчера расстались, как будто только вчера случился наш незаконченный разговор с многоточиями. — Наверное, сейчас румян и весел.
— Сама увидишь. Где ты? Я выхожу.
Я осматриваюсь, не очень представляя, куда меня занесла моя попытка заблудиться в метро. Нахожу вывеску ближайшего магазина, делаю фото и сбрасываю Призраку. Он тут же набирает меня снова, и теперь я слышу звук мотора на фоне нашего разговора.
— Я живу в двух кварталах от этого места, — его голос звучит приподнято.
— Это хороший район, Призрак, а ты жил в маленькой «однушке».
— Два года назад, Ванилька. Много воды утекло.
— Жаль, я надеялась, твоя жизнь пошла под откос.
— Ты очень этому поспособствовала, — после небольшой паузы, отвечает он. — И я благодарен за урок.
— Подлизываешься, чтобы снова затащить меня в постель? — я мысленно снова и снова спрашиваю себя, почему до сих пор не бросила трубку, почему продолжаю разговор, если уже и идиоту понятно, куда он приведет.
— Или в свою жизнь, — предлагает свою версию.
— Не льсти себе.
— Уже давно этого не делаю, Ваниль.
Я, не разрываю звонок, бросаю телефон в карман плаща, и через пару минут замечаю массивный темно-синий внедорожник, который выруливает из-за угла как целое противотанковое орудие. Машина явно неновая, но выглядит солидно.
Отступаю поближе к двери ночного магазина, пока Призрак паркуется на совершенно свободной стоянке.
Выходит, на ходу стаскивает куртку и, прежде чем успеваю от него защититься, набрасывает мне на плечи свою куртку.
Подкладка еще хранит его собственное тепло.
— Спасибо, — это вырывается из моего рта машинально.
Призрак ко мне не прикасается, просто становится рядом, выразительно запихивая руки в передние карманы джинсов. Не хочу на него смотреть, но все равно смотрю.
Он похудел.
Под глазами тоже заметные темные круги, и теперь почти весь седой, с редкими проблесками русых прядей в короткой стрижке.
Раздался в плечах.
Гуще зарастил щетину.
Ладно, чего уж там — годы пошли ему на пользу несмотря на уставший вид.
— Как Ленка? — не могу удержаться от вопроса. Лучше говорить о нашем прошлом — там достаточно зацепок, за которые я всегда смогу ухватиться, если ситуация выйдет из-под контроля.
— Не в курсе — не виделся с ней почти сразу, после твоего феерического выступления.
— Я старалась! — отвешиваю поклон в пояс кому-то невидимому перед собой.
Клоунада — ну и что?
Мне больно, и я имею право проживать боль так, как хочу.
Например, как дура.
Мы молчим пару минут, и я трачу это время на то, чтобы оценить его машину, обувь, руки, внешний вид. Не стесняюсь, когда мы пару раз сталкиваемся взглядами и Призрак явно понимает, чем я занята. Он просто понимающе улыбается и закуривает.
А он курил раньше?
Я не помню. Гарик курил мало, доставал сигарету только когда был в приступе глубокой меланхолии. А потом, когда наши встречи стали реже, чем красные дни в календаре, я уже не помнила его без сигареты.
Мысли о муже приходят очень не вовремя.
Его слова снова и снова, как нарочно, подбивают корни моей стабильности. Как будто у него есть тайный ключ ко Вселенной, и он знал, что так все будет — я разозлюсь, буду чувствовать себя потерянной и не придумаю ничего лучше, чем позвонить в прошлое, туда, где меня обещали ждать.
— Что? — Дима проводит ладонью по лицу, скребет щетину на подбородке. — Не нравится?
— Да мне плевать, — отвечаю чистую правду.
Он снова улыбается с видом всепрощающего мученика, и я изо всей силы поджимаю губы, чтобы не высказать все, что я думаю и о тех его словах, и о его «свободе от Ленки».
— Ну и…? — заканчиваю вопрос многозначительной паузой. Он не собирается угадывать, так что приходится продолжить самой. — Как ты? Где работаешь? Сколько детей?
— Детей нет, — отвечает сразу на последний вопрос.
Я иронично прищелкиваю пальцем — на меня эти псевдо-психологические уловки не действуют. Как будто то, что он скажет об отсутствии детей, для меня что-то значит.
— Мне в общем плевать на твою личную жизнь, — честно, ни капли не кривя душой, отвечаю я. — Даже если у тебя там семеро по лавкам.
— Ты стала поразительно прямолинейной.
— Был хороший учитель.
