Ладонь инстинктивно тянется к животу, но я успеваю себя одернуть.
Просто глупые сантименты. У меня нет материнского инстинкта. Это… совсем ни о чем, дурацкая встрявшая в мозг картинка, которую транслирую чуть ли не в каждом сопливом кино, обсасывающем тему материнства. Ну смешно же — разгульная девица узнает, что станет матерью, и сразу бежит к первому попавшемуся зеркалу, чтобы покрутиться перед ним с задранной майкой, обязательно поглаживая живот.
Я жду, когда первые эмоции улягутся.
Это тяжело, но все же эти два года постоянных нервотрепок в офисе не прошли даром — по крайней мере, я научилась справляться с эмоциями и делать «морду кирпичом» даже когда дела откровенно катились на дно.
Нужно вернуться в больницу, зайти в палату к Марусе, провести обычный ритуал болтовни и почитать ей книгу. Она обычно засыпает во время чтения, а потом всегда ругается, что мы с Гариком нарочно читаем ей скучные труды старых классиков. Не помнит, что это — одна и та же книга, и что она сама ее выбрала. После инфаркта совсем сдала, как будто все эти годы успешно бегала от старости, но та все-так догнала ее и накинула весь груз прожитых лет.
Делаю глубокий вдох, мысленно, как мантру, повторяю «я не беременна, я не беременна…» перебегаю улицу до соседнего магазинчика, где хватаю с полки первую подвернувшуюся бутылку минералки.
В сумочке у меня пара сильных успокоительных, какой-то антибиотик и обычная валерьянка. Закидываю в рот сначала одну таблетку, а потом еще парочку. Чтобы быстрее подействовало, иначе Маруся точно меня раскусит.
Наяриваю круги вокруг кардиоцентра, и захожу внутрь только когда пальцы перестают трястись как у припадочной. Напяливаю на лицо улыбку и бодро — наверное, как старый ржавый робот — шагаю до Марусиной палаты.
Все будет хорошо, потому что в умении держать лицо мне практически нет равных.
Хочется в это верить.
Глава 69
Видимо кто-то там наверху решил, что на сегодня я и так достаточно страдала, потому что Маруся почти все время спала и все, что мне нужно было делать — читать, минимально вникая в текст «Джен Эйн», чтобы вовремя переключаться на нужные интонации.
И потом, когда до приезда Гарика оставалось буквально десять минут, мне перезвонили из офиса и сказали, что нужно срочно подписать целый ворох документов. Так у меня появилась официальная причина разминуться с мужем.
Не помню, чтобы чему-то так же сильно радовалась в последнее время.
А ведь еще пару дней назад хваталась за любую возможность провести с ним хотя бы минуту.
Но сегодня мне необходим этот побег, потому что если весь мир словно точно знает о моей «маленькой беременной проблеме», то собственный муж раскусит на раз-два. Или я просто сама все ему выложу. Что более вероятно.
К ЦУМу я подъезжаю с небольшим опозданием, потому что сначала задерживаюсь в офисе, а потом приходится добираться на такси и в пробках — выпитая валерьянка все же дает о себе знать.
Я осматриваюсь в поисках машины Стаса.
Кажется, у него было что-то не очень новое и почти_дешевое, но на парковке таких машин нет.
Он предупреждал, что опоздает, Маша, так что спокойно, не паникуй.
Лучшее место для обзора (а заодно место, откуда меня тоже будет хорошо видно) — на площадке перед входом. Там можно спрятаться под навесом от палящего солнца, и благополучно выпить еще одну пол-литровую бутылку минералки.
Наверное, третья таблетка валерьянки была лишней, потому что сейчас, спустя два часа, я чувствую себя брошенным в подогретое молоко имбирным пряником в форме человечка — еще немного и конечности начнут раскисать.
Понятия не имею, сколько проходит времени, но как будто целая вечность, потому что я, плюнув вообще на все, присаживаюсь на выступающий край витрины, и с облегчением упираюсь лбом в еще прохладный от тени бетон.
Пытаюсь найти ближайшую женскую консультацию.
Буквы на экране устраивают настоящую беготню.
Если Стас не появится в самое ближайшее время, скорее всего, ему придется отскребать с асфальта имбирно-пряничный контур в форме моего тела.
Не знаю, что заставляет меня подняться голову по направлению противоположной стороны улицы — то ли характерный внушительный рев мотора, то ли пара девушек «модной внешности», которые наперебой придумывают способы подкатить к «папику».
Странно, с чего такой ажиотаж — не в глубинке живем, спортивный и тюнингованный «Порше Турбо» — не болид с «Формулы-1». Хотя, конечно, выглядит эффектно.
Я прикладываю ладонь козырьком ко лбу, щурюсь на ярком солнце, пытаясь рассмотреть фигуру водителя. Он явно крупный — не какой-нибудь обрюзгший папик.
Темные волосы, футболка в облипку, потертые модные джинсы.
Татуированные руки.
Пока я пытаюсь понять, что происходит, водитель «Порше» успевает подойти и загородить своими громадными плечами бьющее мне в глаза солнце.
Несмотря на заторможенность, я все равно удивлена.
— Апгрейт, — словно читая мои мысли, говорит Великан, уверенно берет меня за руку и тащит к машине, не очень беспокоясь, что один его шаг — это два моих, и мне приходиться семенить за ним, словно коротколапому корги.
— А в свободное от будней мажора время ты развлекаешься тем, что играешь в простого русского Ваню? — не могу не задать логичный в этой ситуации вопрос.
— Только в фею-крестную для папиных принцессок.
Стас усаживает меня в машину, сам садится рядом и, вглядываясь в мое лицо, мрачно констатирует:
— Твоей улыбкой можно вскрыть запястья.
Я моргаю, наверное, с самым идиотским выражением лица.
— Ты… типа… последний романтик? — В моей системе координат романтики выглядят как субтильные прокуренные юноши, не отбрасывающие тени, а не как охотники на мамонтов, но кто его знает.
— Это не я. — Стас заводит мотор и резко стартует с места. — Это Брэдбери.
Он выруливает на дорогу, и мы успеваем проехать пару кварталов, прежде чем до меня доходит, что я в общем не говорила, куда меня отвезти и вообще даже не успела обозначить причину для встречи. Украдкой смотрю на Стаса — он уверенно ведет машину одной рукой, вторая расслабленно лежит на колене. Руки у него, конечно… Почти как произведение искусства. Страшно представить, сколько времени он проводит в спортзале, потому что я сама не брезгую спортом и имею представление о том, что такое мышечная масса и как тяжело ее набрать. Особенно при росте а ля «Дядя, достань воробушка».
— У тебя вид убитой унылой рыбы, — говорит Великан на первом «красном» светофоре. — Решил, что нужно тебя покатать, проветрить башку.
— Я в порядке, — говорю машинально, и тут же прикусываю язык, потому что я ни черта и близко не в порядке. — Извини, вырвалось. Привычка.
