— Это моя территория! — орет Бакаев, и тычет себя в грудь коротким и толстым как сарделька пальцем. — Ты лезешь на мою территорию, Лисина!
— Здравствуйте, Эльдар Каримович, — спокойно здороваюсь я и, вежливости ради, киваю на стул напротив. — Присаживайтесь, в ногах правды нет.
Он зеленеет от моего спокойствия.
Весь аж трясется, потому что никак не может привыкнуть, что на меня его бычьи глаза и уловки больше не действуют.
— Это — мои поставщики! — Если он и дальше продолжит так же яростно тыкать себя в грудь, то либо сломает палец, либо продолбит дыру. Лучше бы второе. — Они работают со мной!
— Больше нет. — У меня на столе как раз копия договоров об эксклюзивном сотрудничестве, и я медленно разворачиваю листок «листом» к Бакаеву. — Теперь это поставщики «ОлМакс» и моя территория. Ничего личного, Эльдар Каримович, просто бизнес.
Он хватает листок, читает его и, ожидаемо, демонстративно комкает до размеров мячика для пинг-понга.
— Я тебя вот за это, — бросает «мячик» в мою сторону, — по судам затаскаю!
— Мне не привыкать, — отвечаю уже более жестко. — Я туда уже почти как к себе домой хожу. Но вы же в курсе, да?
Бакаев сжимает губы так сильно, что на подбородке выступает противный маслянистый пот.
— Скоро, Лисина, ты запоешь по-другому.
— А вы не пугайте, Эльдар Каримович, я уже ничего не боюсь — пуганая.
— Мария Александровна, проблемы?
Мой начальник службы безопасности вырастает из-за спины Бакаева, как айсберг перед «Титаником».
— Сергей, Эльдар Каримович заходил пожелать мне доброго дня. Проведи его, пожалуйста, чтобы он не заблудился в нашем муравейнике.
Сергей делает шаг назад и выразительно откашливается в кулак.
Не сомневаюсь, что если придется — он Бакаева в два счета скрутит в бараний рог, но это будет прецедент, так что всем будет лучше, если до этого не дойдет.
— Ты об этом еще пожалеешь, — на прощанье грозится Бакаев, и выходит из кабинета, нарочно пнув дверь ногой.
— Хорошего дня, Эльдар Каримович! — подчеркнуто дружелюбно кричу ему вслед.
Помощница снова заглядывает ко мне, но на этот раз с чашкой крепкого кофе с ломтиком имбиря.
— Вы просили напомнить, что сегодня в шестнадцать тридцать у вас собеседование с няней.
Бросаю взгляд на часы — если выйти прямо сейчас, то как раз успею доехать.
Быстро накидываю на плечи шубку, бросаю в сумку телефон и выхожу, попросив Юлю переадресовывать важные звонки на мой личный «рабочий» телефон.
— Мария Александровна… — Навстречу, когда выхожу из лифта, спешит начальник СБ.
— Сергей, делай внушение своим подчиненным. Я больше не хочу видеть Бакаева внутри своего офиса, максимум — на противоположной стороне улицы.
— Всех накажу, Мария Александровна! — берет «под козырек» Сергей и лично открывает мне дверь.
С Бакаевым, конечно, история так быстро не закончится.
Я сажусь на заднее сиденье «Бентли», говорю водителю: «Домой» и отворачиваюсь к окну.
Когда Гарика не стало, Бакаев решил меня подвинуть.
Думал, что теперь я сломаюсь, и чтобы уж наверняка все получилось как ему нужно, нанес удар первым.
На десятый день после похорон.
— Спасибо за помощь, Мария Александровна, — заводит разговор водитель, когда мы застреваем в пробке. — Всю жизнь буду вас добрым словом вспоминать.
— Маме лучше? — спрашиваю я, задерживая взгляд на мужчине, который тащит на санках пышную елку.
— Да, сразу все закрутилось, как вы позвонили!
— Пусть будет здорова, — отвечаю я.
Мать моего водителя неделю назад попала с сердцем в государственную больницу. Там, «как положено», сначала заранее похоронили, а потом выкатили ценник.
Пришлось позвонить главврачу и напомнить, что кому он обязан оборудованной по последнему слову техники операционной.
— Останови там, пожалуйста, — прошу водителя, когда проезжаем гипермаркет, щедро украшенный предновогодней мишурой. Бросаю взгляд на часы — успеваю, даже с пробками.
Это будет первый Новый год Даши, хоть год ей исполнится только тринадцатого января.
Тринадцатое. Проклятое тринадцатое.
Я сжимаю руку в кулак в кармане шубы и иду по залу, подыскивая елку.
У Даши сильный диатез буквально на все, так что окупать живую елку точно не рискну. Может, на следующий год?
Заглядываю в отдел красивых пушистых елок из искусственного гипоаллергенного материала. Продавец нахваливает, не закрывая рот, и я останавливаю выбор на метровой пушистой малышке. Прошу завернуть, и только случайно слышу голос за спиной:
— Отвертка?
Поворачиваюсь, не сразу понимая, почему там где раньше был выход, теперь какая-то темная стена. И только когда «стена» протягивает руку, чтобы поднять вверх мой подбородок, до меня доходит, что это — Великан.
Он и раньше был огромным, а теперь, кажется, может запросто обойти даже моего начальника СБ, а тот хвастается, что жмет от груди сто пятьдесят «кэгэ».
— Привет, — вежливо улыбаюсь я и спешу отойти, чтобы избавиться от дискомфортного ощущения его пальцев у меня на коже. — Где бы мы еще встретились. Ты один?
Осматриваю пространство у него за плечом, но там как будто никого.
— Хорошо выглядишь, Отвертка, — улыбается Стас.
Нарочно игнорирует мой вопрос? Да какая, в общем, разница, что он тут делает и с кем. Я спросила просто чтобы не молчать.
— Ты тоже раздался, — вежливо возвращаю комплимент.
— Как дела? — Осматривает меня с ног до головы. — Уже стала симпатичной молодой мамочкой?
— Вроде того.
Я не знаю почему чувствую себя не в своей тарелке.
Хотя, наверное, все-таки знаю.
После того как Гарик… я просто тихо ненавижу всех мужчин.
Просто за то, что они есть, а его — нет.
К счастью, у меня есть повод отделаться от разговора, потому что продавец уже протягивает мне бережно завернутую для удобной транспортировки елку.
— Спасибо, — за меня благодарит Стас, и успевает сделать сразу две вещи — протянуть свою карту для оплаты, и забрать елку.
Мне неприятно, что со стороны это выглядит так, будто мы вместе.
Неприятно даже перед посторонним человеком, которого я, скорее всего, вижу первый и последний раз в жизни.
— Это было лишнее, — говорю сухо и строго, когда мы выходим за порог отдела и я тянусь за кошельком. Наличных у меня, как обычно, кот наплакал. — Я верну тебе, если скажешь номер карты. Или адрес, по которому можно…
