– Ты Тимофея не знаешь…
– Рома! – рявкнул Никита. – Послушай. Никто не заставляет нас любить врагов. Но прощать надо учиться. Это просто. Отпускаешь, забываешь и никогда не возвращаешься к этому вопросу.
Шиша скривился. Перед глазама всплыл разъярённый Клин, который орал на свою жену: «Отъ*бись, я смиряюсь». И тогда Роме показалось, что ему никак не хочется быть верующим и заниматься своим духовным образованием.
– Шиша, – приставал Трэш. – Пойми, ты духовно обязан развиваться, иначе пи…. Конец. Я, забиваю на Тимофея. Хотя это непосредственно касается моей семьи. И ты обязан это сделать.
– Я никому не обязан, – хмыкнул Рома и скупо попрощавшись, отключил видео-звонок.
Рома уснул поздно. И впервые в жизни ему приснился сон. Точнее были в детстве, какие-то ночные ведения, но тут в квартире Анечки в кровати с её запахом, он занимался сексом с эффектной блондиночкой с большими чёрными глазами. Вроде Аня, вроде Инга.
Глава 16
Анечка по приезду в квартиру первым делом пошла в душ. Шиша за это время подогрел собственноручно приготовленный обед. Хотел сразить свою девчонку на повал. Еда подгорела, и Рома расстроился.
Она вернулась на кухню в простом ситцевом сарафане, волосы ещё были влажные. На светлом личике таинственная улыбка.
– Сам готовил? – спросила она, заглядывая в сковородку.
– Натур продукт, – расплылся в улыбке Рома, глядя на чёрные котлеты. – Внутри, как в печёной картошке, все съедобное.
– Я буду, – погладила руками его спину.
Рома закрыл глаза. У него не было семьи. Он остался совершенно одиноким после смерти матери. Его поведение и поступки только внешняя сторона личности. Внутри он так и остался брошенным мальчишкой. Единственный всплеск нежности он испытывал к Анечке в свои семнадцать лет. Потом, как отрезало.
Вспоминая Ингу, он испытал неприятное чувство страха. Боязнь навредить любимому человеку. Как он лишил её девственности? Как заставлял делать минет? Как грубо обращался, игнорировал просьбы. Да, это была другая девушка… Нет, это была Анечка. Маленькая девочка, которую не принимал этот мир. Ему бы следовало подумать хорошенько, что он творит. И даже, если бы в итоге это оказались две разные девушки, ему бы не было так плохо.
А теперь он стоял, объятый любовью и лаской единственной и неповторимой, и боялся потерять её снова. Потому что считал себя недостойным и хотелось убежать.
Он искал в себе силы преодолеть барьер и остаться. Он справится, он сможет быть с ней и сделать её счастливой.
По своему.
Он отложил сковородку и обнял Аню, хитро оценив взглядом обеденный стол. Не выпуская девушку, он быстро снял со стола сахарницу и солонку, и пока она соображала, оторвал Анечку от пола.
Опрокинул на стол. Тяжеловат он. Не семнадцать, поэтому только одну ногу поставил на стул и накренился над испуганной Анечкой.
Она краснела, и локоны белые расстелились по столешнице. Смотрела на него большими миндалевидными глазами.
– Мы в классе английского языка, – прошептал он ей в губы и упёрся своим стояком между её ног. – И ты мне сейчас расскажешь, откуда знаешь, как я свои корабли на поле расставляю.
– Всё по одному алгоритму, – хихикнула его женщина.
– А теперь на немецком скажи, маленькая проказница.
И она сказала. Шиша поморщился.
– А на японском?
Аня взяла и сказала.
– А я сильнее тебя, – заявил Рома и приник к её губам.
Целовал с напором, запихивая в её ротик свой язык. Всё-таки у Инги был немного другой вкус. Что-то жевала всё время и отдавало то кокосом, то малиной. А Анечка натуральная…
Да нет никакой Инги!
Это Аньку свою он распоковал в ВИП-кабинке, потому что нечего было попой крутить возле его дивана. Её насильно на колени ставил и с силой вставлял член в горло, что чуть не подавилась девчонка. Её он нежно любил и ласкал.
Такое ещё пережить надо.
Анечка под ним стала вилять бёдрами. Она очень любит секс. И с ней Шиша кончает три раза. Потому что торкает от такой страсти.
Рука его скользнула под платье. Нетерпеливо и грубо стал стаскивать колготки. Не будет он с ней церемониться, чтобы разницы не чувствовала. Как с Ингой будет поступать. А Ингу надо было трахать.
Резко, рывком стащил колготки вместе с трусиками. Не отрываясь от поцелуя стал расстёгивать ремень и ширинку.
– Ром, – пищала Аня. – Ром не так грубо.
– Тебе понравится.
– Может не понравиться, – возмутилась она, привстала на локтях.
– Понравится, – прошипел Шиша и сел на табуретку, прихватив белые ножки. Шире раздвинул их и посмотрел на красивое лоно.
Аня краснела, смущённо стала прикрываться юбкой.
– Всё-таки блондиначка во всех местах, – похотливо облизнулся он, стесняя любовницу окончательно. – Быть тебе, Анька моей до конца дней.
Подавляя сопротивление, достаточно грубо, мужчина приник ртом к маленькой щёлке и прошёлся по ней языком. А любовница металась, что-то бурчала невнятное. А он уже не слышал, так жадно хотел секса, как никогда ни с одной женщиной. Подхватил за тонкую талию и подтянул к себе. Языком проезжался по бугорку, пальцем вошёл между складочек.
Она застонала.
– Рома, – ахала она.
Рома остановился, отпрянул.
– Хочешь? – коварно поинтересовался он с улыбкой.
– Да!
– Нравится?! – мучил он.
– Да! – Аня обхватила его ногами и руками стала подтягивать обратно. – Давай, продолжай, раз начал!
– А вот хрен, – он вырвался и встал между её ног. – Это тебе за ремни и тайский массаж, – он рывком вошёл в ней.
Аня изогнулась, и пришлось её поддержать, чтобы не свалилась со стола. А потом вообще подхватил к себе и, сделав шаг в сторону со спущенными штанами не очень резво получилось, припёр её к стене. И как их первый раз стал трахать стоя, наслаждаясь, как мечется у него в руках девушка.
Наслаждение доставляло её лицо, эти нескрываемые, откровенные эмоции.
Лоно зажало член и стало пульсировать. Слабые тонкие ручки вцепились в него, и Аня прикусила плечо. Не так сильно, как в первый раз, но было болезненно.
Шиша решил потерпеть, раз такой праздник в жизни начался, ртом ухватил мягкую шейку и всосал кожу. На белой коже почти сразу остался синий синяк. Но этого показалось мало. Он хотел её всю пометить, засосал ещё.
А ещё она будет танцевать, потому что двигается отлично. И детей ему рожать, потому что это счастье должно иметь продолжение.
Заревел, кончая.
– Что за зверь такой, – простонала Анечка. – Не нежный ни разу.
