— Игрок, — горько усмехнулась я. — Поиграл со мной? Понравилось?
— Очень понравилось, — сатир опустил голову, понимая, что сильно меня обидел своим признанием. — Да, я не влезаю в представление о, идеальном принце на белом коне. Но есть вещи, солнышко, которые я очень ценю. Допустим, семья. И заводить семью с кем попало или с тем, кого папа насоветовал — верх глупости. Всё что я хочу от тебя, Эмили, чтобы ты не менялась в твёрдости характера.
— А то, что я хочу, тебя не интересует? — слёзы потекли.
— Я знаю, что ты хочешь, — невозмутимо ответил он. — Ты мне рассказала. И все твои желания совпадают с моими. А то, как я из тебя эти признания выудил, должны остаться в тайне между нами, как всё, что будет происходить в нашей спальне.
Он выловил мою руку и накренился через столик, поцеловал мои пальцы. А потом нагло их запустил себе в рот, испытующе глядя мне в глаза. А я залилась краской, по телу пробежала мелкая дрожь. Его язык на моих пальцах настолько мягок, что волосы шевелились на голове, и дыхание становилось прерывистым.
— Ничего не бойся, — он пососал мои пальцы, и я вошла в ступор, а покраснела, видимо, до кончиков волос, потому что Санчес восхищённо уставился на меня. Ему нравилось, когда я зардею. — Если что-то не понравится на предстоящем випе, соберёмся и уедем жить в Европу или Мексику. Поэтому учи языки.
— Хорошо, — ошарашенно вытащила свои пальцы из его руки.
Сложно смириться с таким мужчиной. Но я посмотрю, как дальше сложатся наши отношения. Ведь то, что он меня любит может затмить все его странности.
— Одевайся, девочка моя. Нас ждёт бомонд.
Макияж скромный, но блистательный. Как мамуля учила: кожа будто светилась и лёгкий румянец на щеках горел мило и нежно. В ушах позвякивали вытянутые изящные серьги из белого золота, на шее короткая цепочка с сияющим камушком в круглой оправе.
И голубое платье…
Я за бежевое, он ни в какую.
— Рогами, рогами, — зло окрысилась я. — Не буду его надевать! Оно очень тонкое!
— Такую фигуру нужно обтягивать тонкой лёгкой тканью, чтобы показывала, что ты идеальна.
— Вот приставла, — надулась я.
В гостиной горели ярким светом десятки маленьких лампочек. Сатир тоже был просто безупречен. Красив, как мечта: подтянутый, широкоплечий. Алехандро в белой рубахе и жилете без пиджака выглядел отлично. Медленно опустил ворот, над бабочкой и поедал меня взглядом, вылизывал, обсасывал, как пальцы полчаса назад.
— Послушай своего старого мужа, — ослепительно улыбнулся. — Пожалуйста, надень голубое платье.
— А что мне за это будет? — уже почти сдалась.
— Что ты хочешь, Солнце?
— Флейту, — разозлилась я и скрылась в ванной комнате.
Голубое, так голубое.
Волосы манящими локонами упали по пояс, вся фигурка подтянулась, когда я встала на каблуки, и только после этого вышла из ванной комнаты.
— Ты прекрасна.
Улыбнувшись, я сжала в руке свою новую сумочку и пошла в прихожую. Умела ходить на каблуках. Мама научила не только краситься. Никаких полусогнутых ножек, никаких прямых костылей. Походка от бедра легка и привлекательна, что не осталась без внимания мужчины.
— Солнце, где тебя так ходить учили?
При этих его словах я сделала разворот на триста шестьдесят градусов, не споткнувшись, не пошатнувшись, и продолжила перемещаться в прихожую.
Свет мерк.
— Вот эти украшения наденем, — Александр подвёл меня к большому зеркалу у главного входа и принялся застёгивать на мне другие драгоценности.
И это было завораживающее зрелище. Грани брильянтов так ломали жалкий тусклый свет прихожей, что ослепляли отражёнными лучами. Такое нарочно не придумаешь, это блеск дорогих камней. Только, жалко, металл был жёлтый, а не белый. Будь мой выбор… Теперь о выборе речи не шло.
— Тебе не нравится? — настороженно спросил сатир.
— Привыкаю, — улыбнулась я и открыла створку шкафа.
Там было новенькое дорогое пальто. Санчес чмокнул моё оголённое плечо и помог мне надеть верхнюю одежду.
— Ты любишь, когда тебе пуговицы застёгивают, — сказал он, застёгивая моё пальто.
— Ничего себе ты ревнивый, — с опаской прошептала я, глядя, как он хитро щурится и странно улыбается. — Ты видел, как в клубе «Винера» мне Влад пальто застёгивал.
— Точно. Я ему на следующий день по шее дал, попросил к тебе не приближаться. Но он псих и экстремал, дождался, когда я ему по печени врезал. Это было после истории с твоей анкетой на сайте знакомств. Неугомонный решил тебя украсть. Думал, что так можно было.
— Не переборщи, — холодно предупредила я, уже по-животному шипящего Санчеса.
— Не подпускай к себе, — рявкнул он. — Не играй, малышка! Это дурные игры. Не пошла с ним сразу и не думай теперь.
— Я никуда не поеду, — почти на грани слёз заявила я.
Санчес быстро обнял меня и с силой прижал к себе.
— Просто представь, что бы он с тобой сделал, если бы ему удалось тебя утащить с моего поля зрения.
— Не хочу представлять, — заныла я, потому что страшно стало.
— А что хочешь? — горько улыбнулся сатир.
— Хочу, чтобы блины не разваливались, когда я их переворачиваю…
***
— О чём думаешь, Солнышко? — Алехандро выловил мои пальцы и поцеловал.
Было невероятно приятно. Просто невообразимо сладкие разряды будоражили всё тело от такой нежности.
Я не смотрела на Санчеса. Молча улыбалась и рассматривала, как снегоуборочная техника парится на дорогах города.
Снег продолжал валить, и по радио объявили, что выпала месячная норма осадков. Но нам было очень нужно попасть к ребёнку на день рождение, поэтому мы стояли два часа в пробках и медленно продвигались ближе к моему району. Там дорога станет свободной, потому что редко кто ездит к элитному посёлку. Да и у элитного посёлка своя техника, которая наверняка уже почистила проезд.
Город напоминал сказку. До Нового года ещё месяц, а улицы украшены гирляндами, стояли ёлки, и каждый магазин словно на конкурсе красоты новогодних игрушек...
Есть такой конкурс? Нет? Надо объявить.
Ведь так красивы витрины и вывески в бесчисленных переливающихся снежинках и разноцветных лампочках, сияющих фигурках оленей и снеговиков. И молодёжь в городе уже достала красные колпачки, и мелькали то там, то здесь смешные гномы. Настроение предпраздничное. И погода поддакивала всеобщему настроению, дополняла предновогоднюю атмосферу мохнатым снегом, что укрыл ковром весь город.
— Эмили, — канючил Санчес. — Пожалуйста, не вынуждай повернуть.
— Ты знаешь, почему брак назвали браком? — загадочно спросила я.
