— Нет. Что я — принц, а так глупо попался ведьме на крючок.
Помолчал немного и тихо закончил:
— А тебе я готов подчиняться вечно. До конца моих дней.
— Что? — от неожиданности я открыла глаза, села, уставившись на оказавшегося прямо передо мной фамильяра и встревожено спросила: — Ты думаешь, маги не сумеют тебя расколдовать? Но ты же слышал: они ведут подготовку к ритуалу, значит, они знают, что нужно сделать.
— Ты не поняла, — перебил меня Пушистик. — Маги меня расколдуют. Но даже став принцем, я готов тебе подчиняться, Василинка. Потому что я…
— Молчи! — испугано вскрикнула я, и фамильяр подчинился. — Антрон, ты сейчас выбит из колеи, ты взволнован. Наговоришь сейчас, чего попало, а потом сам жалеть будешь. Ты — принц, а я — обычная ведьма, да еще и иномирная. Ты мне благодарен за то, что я тебе помогла. Сейчас ты мой фамильяр, поэтому тебе со мной легко. У нас связь. А когда ты станешь человеком, связь прервется, и ты меня быстро забудешь. У вас во дворце девушки-то, наверное, одна другой краше, верно?
Пушистик помолчал, потом сказал:
— Ты права, Василинка. Ты опять права.
И отплыл от меня к окну. А я чуть не расплакалась, так погано стало у меня на душе. Да, я любила своего фамильяра. И не один раз мечтала, как станет он человеком, и будем мы жить с ним в любви и согласии до скончания наших дней. Но я не думала, что он окажется принцем. А принцу я нужна сейчас, как хозяйка, с которой его связал ритуал. А нужна ли ему будет лесная ведьма, когда он станет человеком, и все принцессы мира захотят выйти за него замуж? Сомневаюсь.
Я помолчала, справляясь с эмоциями, а потом сказала, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и равнодушно:
— Я устала. Давай спать.
Антрон не ответил, и я, закусив губу, чтобы не дать волю рвущимся наружу чувствам, нырнула под одеяло.
Глава 23
Я стоял у окна…
Боги, какая глупость. Я давно уже не стою нигде, кроме стола, и то только когда обедаю. Но за прошедший год так и не привык к своему нынешнему положению. И по-прежнему выражаюсь, словно я человек, а не странный фамильяр лесной ведьмы.
Я висел у окна…
Тоже глупо звучит, да? Словно я игрушка, которую повесили для украшения комнаты.
Но да. Я и есть игрушка. Игрушка для ведьмы.
Для первой ведьмы, той, которая меня заколдовала. А для Василинки я игрушкой никогда не был. С первой же минуты, как узнала она, что я — человек, она заботилась обо мне, как о человеке. Оберегала в минуты опасности, помогала, когда мне было трудно. Хотя, это я — фамильяр, и это я должен был все это делать для нее.
Василинка, любовь моя. Сейчас, когда остались считанные часы до моего возвращения в человеческое тело, я мог себе сознаться: да, я полюбил ее, лесную ведьму, иномирную девчонку, столь много для меня сделавшую. Полюбил за характер веселый, за доброту и за вспыльчивость, за храбрость безрассудную и за пугливость, за то, что оказалась она верным и чутким другом. За то… да стоит ли перечислять? Я люблю ее просто за то, что она — есть. И если она уйдет из моей жизни, мне будет очень плохо. Я не знаю, смогу ли я без нее жить. И можно ли будет назвать жизнью это тусклое существование вдали от любимого человека.
И она тоже любит меня, я это чувствую. Но любит она, увы, не принца, а милого Пушистика, своего фамильяра. Для него, а не для принца, она готова была рискнуть жизнью, терпя лишения и преодолевая опасности во время своего путешествия. А вот сможет ли она полюбить принца?
Да еще принца — труса и лгуна, до последней минуты скрывавшего от нее правду? Ведь даже признавшись Вартофенасию, я взял с них с Персеном слово, что они ни своим домочадцам, ни Василинке не скажут, кто я есть на самом деле.
Ох, как они опешили, когда я сказал им свое имя! Какие у них глаза были! Как блюдца, не меньше. Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться, хотя ситуация к веселью не располагала. Персен, вспомнив, как он со мной воевал и сколько раз на меня ворчал, на колени передо мной рухнул, бедолага. Раньше, в прошлой жизни, я бы не преминул над ним поиздеваться, заставил бы за мной на коленях ползать и прощения просить. Но сейчас я слишком хорошо знаю, каково это — быть в зависимости от другого человека. И мне разонравилось унижать других. Так что Персену повезло, не стал я над ним измываться.
Вартофенасий оказался более недоверчивым. Проверку мне устроил на знание дворцовых правил, о придворных порасспрашивал, о наших с ним встречах. А когда убедился, что я — это я, а не самозванец, сразу помчался в Ковен договариваться о сборе магов. Даже о своем самолюбии забыл.
Хотя, нет, о нем он как раз не забыл. Какое торжество звучало в его голосе, когда он на меня магам указал, как на подтверждение его теории!
Гад такой! Он же меня чуть не убил своим молчанием, тем, что не сказал Мерлинду, в каком обличии я появлюсь. Опять меня Василинка спасла.
Василинка… Она сейчас очень обижена и расстроена, я чувствую ее эмоции. Делает вид, что спит, а сама тихонько, чтобы я не услышал, плачет в подушку. И от этого мне тоже плохо. На душе монстроиды скребутся, разрывая ее в клочья своими острыми когтями.
Может, отказаться мне от титула, жениться на Василинке и уехать обратно в лесную избушку, раз уж ей так ненавистна мысль о том, что я принцем оказался?
Так ведь не позволят, раз уж узнали, что я жив. У отца больное сердце, тяжело ему такой большой страной управлять. Собирался он в этом году мне трон передавать, да вот пришлось ему на нем дольше сидеть, чем он рассчитывал. Младшему брату всего три года, ему до самостоятельного правления еще расти и расти. Значит, отцу придется править до самой смерти, а если он умрет до совершеннолетия брата, малышу назначат регента, и что из этого получится — одни боги знают.
Нет, не удастся мне спокойно в лесу пожить. Страну без правителя оставлять нельзя. Да и Василинка не заслужила такой жизни — в чащобе, без людей, без перспектив на лучшую долю. Помню я, как рыдала она из-за того, что ванны и канализации в избушке нет.
Да, в лесу — нет. А вот во дворце имеется. И то, и другое. Да и вообще, во дворце жизнь более удобна, а Василинка привыкла к удобствам своего мира. Станет королевой — все блага современной цивилизации у нее будут.
И пусть только кто пикнуть посмеет, что недостойна лесная ведьма королевой стать. Казню сразу, не задумаюсь.
Но вдруг она права? Вдруг это у меня и не любовь вовсе, а привязка к хозяйке, вызванная ритуалом? Я ж — фамильяр, я должен быть лоялен к своей госпоже.
Лоялен — да. Но ведьму я ненавидел, хоть и выполнял все ее требования, и защищал от врагов. А на Василинку я даже рассердиться по-настоящему не могу.
Хоть иногда она меня и выбешивает своими поступками или словами. Разозлюсь, а потом на нее посмотрю — и вся злость проходит, как и не бывало. И думаю: ну, как на нее сердиться, лапушку мою, солнышко мое. Был бы человеком, подхватил бы на руки, усадил на колени, исцеловал бы всю, от волос до пальчиков на ногах.
