Неожиданно Коллум подставил ей руки: еще одна незначительная услуга, от которой она не могла отказаться. Коснулась его сцепленных рук башмачком, и Коллум легко подтолкнул ее прямо в седло…
— Благодарю, — прошептала она, желая провалиться сквозь землю.
Все эти «благодарю» входили в привычку, и ей это не нравилось…
Совершенно не нравилось.
А Коллум, между тем, продолжал:
— Я знаю, что поступку отца нет оправдания: он желал уязвить вашего мужа как можно сильнее и ничуть не раскаивается в содеянном, но скажите, разве я не сделал достаточно, чтобы мы с вами не расставались врагами?
И у Аделии вырвалось против воли:
— Вы отвергли меня! — Она вспомнила, как он скривился, когда она предлагала себя. Глупая, глупая девочка, еще верившая, что прикроет одну проблему другой!
Коллум, как ей показалось, смутился.
— Было бы лучше, чтоб я…
— Нет, конечно же, нет, — тут же оборвала она его речь. — Я сама не знаю, что говорю. У меня голова кругом в последнее время…
Она вспомнила, что он слышал (не мог не услышать) ее слова о ребенке: о том, что она хотела избавиться от него, а теперь передумала. Святые угодники, что же он теперь о ней думает?! И тут же одернула самое себя: уж что думает о ней Коллум Шерман Аделии Айфорд глубоко наплевать.
Она вздернула подбородок и добавила более сдержанно:
— В поместье накопилось много проблем, полагаю, вы, как и все в Ланкашире, об этом осведомлены.
Мужчина кивнул.
— Мне жаль, что ваш муж не счел нужным самолично заняться делами, требующими его пристального внимания, — произнес он абсолютно серьезно. — Женщине, да еще в столь деликатном положении, должно быть, непросто справляться с этим самостоятельно.
— Мне помогает мой управляющий, — отозвалась она.
И Адэр, добавила мысленно, совершенно уверившись, что только благодаря его помощи Бенсон снова вернулся в поместье.
— Рад за вас. И если могу чем-то помочь…
— Нет, благодарю, мы неплохо справляемся сами.
И снова это «благодарю», после которого они надолго замолкли. И только уже у моста, ведущего к мэнору, Коллум сказал:
— Я не враг вам, госпожа Айфорд, простите, если чем-то обидел. — Потом склонил голову и тронул коня.
Аделия запретила себе хотя бы на миг глядеть ему вслед, но все-таки не удержалась: обернулась, когда он скакал той же дорогой, которой они только что ехали вместе. Перо на берете трепетало в такт шагу животного, спина была ровной, словно струна, а слова, еще звучавшие в голове, казались, такими… приятными.
Он не был похож на отца…
Но он все-таки Шерман, в сердцах заключила она, въезжая на мост и направляясь в сторону дома.
18 глава
С некоторых пор Коллум подозревал, что совершенно не понимает женщин…
Женщин или одной конкретной женщины: противоречивой, изменчивой, как туман над Сконской заводью.
Он полагал, что смекалка, проявленная им в отношении того дела, хоть отчасти вызовет благодарность в лице этой небезызвестной особы, но в итоге столкнулся с таким яростным неприятием, даже вызовом, что невольно заинтересовался.
Что движет женщинами?
Что происходит в голове конкретно Аделии Айфорд?
Это ее «вы отвергли меня» и вовсе повергло Коллума в удивление, тем большее, чем меньше причин оного он понимал.
Неужели она хотела тогда…
Нет, абсурдно и думать.
Погруженный в раздумья, он ехал все тише, позволив коню самолично везти его к дому, и, ступив на подъездную дорожку, заметил явный переполох, заставивший погнать коня вскачь.
— Что происходит? — спросил он слугу, подхватившего лошадь, едва он спрыгнул на землю.
— Господин…
Он не стал дожидаться ответа и, нетерпеливо махнув рукой, направился к дому.
Первым его встретил эконом, мистер Джерси, он, обычно вальяжный и строгий, словно венецианский дож, сейчас с перепуганным видом сообщил, что «мисс Лора в слезах и требует видеть отца», а господин Шерман настолько рассержен случившимся, что велел выпороть каждого, кто в этом виновен.
— Что случилось-то? — спросил Коллум.
Но опять же, не дожидаясь ответа, поспешил в комнату дочери, где и застал ее плачущей на коленях у старой няньки. Увидев отца, она побежала к нему и повисла на шее…
— Папочки, Рыжий Ремзи убил мою канарейку! — сообщила она, икая и плача одновременно. — Дедушка говорит, он свернул бедненькой шею, а потом положил ко мне на кровать…
Коллум глянул на няньку, ища подтверждения словам дочери, — та молча пожала плечами.
— Вот и ты, — ворвался в комнату Верн Шерман, как всегда, шумный, напористый, заполняющий собой все пространство. — Наконец-то явился… Бедная девочка льет горючие слезы, а ее даже некому пожалеть.
Коллум не стал говорить, что он, как дед «бедной девочки, мог вполне это сделать, лишь спросил:
— Кот убил канарейку?
И Шерман, подхватив его под руку, велел внучке:
— Пойди к нянюшке, дорогая. Нам с твоим папой нужно поговорить!
Лора нехотя отпустила отца, и Шерман тут же потащил его из комнаты прочь. Коллум не успел и слова сказать, к тому же нервозность отца невольно передалась и ему…
— Что происходит? — спросил он, едва они оказались за дверью гостевой спальни. — Это не кот убил Лорину канарейку?
И отец его просветил:
— Ремзи издох третьего дня, и его схоронили в старом саду.
— Кто же тогда… посмел…
— Этим вопросом задаюсь и я, Коллум. Лоре мы, ясное дело, ничего не сказали, пусть думает, это кот придушил ее маленькую любимицу… Сами же мы понимаем: кто-то сделал это нарочно. Вынул птицу из клетки и приложил о каминную полку (мы обнаружили на ней следы крови), а после нарочно оставил ее на кровати ребенка…
— Кровь господня, — выдохнул Коллум, пораженный рассказом отца.
Все в поместье любили малышку Лору, никто бы не стал намеренно убивать ее любимую канарейку. Все знали, как она к ней привязана…
А на прошлой неделе во время охоты порвалась подпруга у отцовской лошади, он свалился на землю, лишь чудом не сломав шею.
Конюха, седлавшего лошадь, избили кнутами за невнимательность, а дело, быть может, было не в нем.
— Что происходит, отец? — спросил Коллум, глядя мужчине в глаза. — Мне стоит о чем-то знать?
— Что ты имеешь в виду?
— Лишь то, что с вашим характером наживать врагов не составляет труда. Что, если это кто-то из них устраивает все это?
