У Аделии сердце захолонуло: она полагала, никто не знает об этом. Никто, кроме звезд, Адэра и нее.
— Это было другое, — прошептала она.
— Ты так считаешь? — огрызнулась сестра. — Чем же, скажи мне на милость? Я отдалась по любви. Разве ты поступила иначе?
События почти полугодовой давности промелькнули перед глазами Аделии ясно и четко, как никогда прежде. Она как будто увидела их со стороны… Другими глазами.
33 глава
Еще неделю назад отец сказал как-то вечером: «Хозяин Айфорд-мэнора ищет жену. Он весьма перспективный молодой человек!» А Мелинда Лэмб поспешила заметить: «Однако о нем ходят разные слухи. Он якобы пренебрегает делами и проводит много времени в Лондоне».
— Бабьи сказки, — высказался отец, — с таким хозяйством, как у него, немного развлечься не повредит. Зато какие перспективы на будущее! Какие возможности. Он всего лишь заводит связи с правильными людьми…
Тогда Аделия не придала этому разговору значения: отец давно подбирал ей супруга, но метил выше собственной головы, и она в тайне надеялась, что ей нечего опасаться ближайший год-два. Не то чтобы ей хотелось оставаться в родительском доме, вовсе нет, — женихи как один не затронули пока ее сердца.
Но теперь появился один, и был он не хозяином Айфорд-мэнора. Имение его было помельче, да и связей с высшим дворянством он не водил… Аделия в тайне мечтала, что он позовет ее замуж.
Но всё переменилось в момент: «перспективный молодой человек» пожаловал с дорогими подарками, и Аделия поняла, что просватана раньше, чем отец сообщил ей об этом после приватной беседы с будущим зятем в своем кабинете.
Откуда Айфорду стало известно о ней?
Кто направил его к порогу их дома?
В тот день у Аделии словно сердце остановилось. Кровь заморозилась в венах… Казалось, тронь пальцем, и тело развалится на куски. Она и дышала с трудом, словно легкие в самом деле наполнились льдом и кололи вмороженными осколками.
В тот вечер, выскальзывая из дома, как и во многие прежние вечера, она казалась самой себе омертвелой, как старое дерево с высохшими корнями и облетевшей листвой… В тайне надеялась только, что Адэр (дорогой ее Адэр!) успокоит ее и возможно… только возможно скажет нечто такое, что вернет ей улыбку и радость нового дня.
Он ждал ее в лесу на поляне. Сидел на стволе поваленного дерева и поднялся, завидев ее.
— Аделия, девочка моя милая! — произнес с искренним чувством и раскрыл руки. — Я заждался тебя.
Она упала ему на грудь и заплакала. Так отчаянно, что он не мог не спросить:
— Что случилось? Расскажи мне, в чем дело.
— На Рождество я стану госпожой Айфорд, — призналась она. — Отец выдает меня замуж.
— Замуж… — повторил Адэр, — на Рождество. Бедная моя девочка! — Он рукою провел по ее волосам, и Аделия замерла: что же он скажет.
Просить его сделать ей предложение она не решалась: если раньше она и надеялась, то теперь не видела смысла. Адэр такой же джентри, как и они, не беден, но и без перспектив. Не то что Айфорд… Отец никогда не отступится от амбиций, которые бродят в нем как закваска в дрожжевом тесте.
Но верить хотелось…
— Бедная моя девочка, — повторил снова мужчина. — Бедная юная роза, предназначенная нелюбимому и развратному человеку. Что же он станет делать с тобой? Как надругается над твоими свежестью и чистотой? Бедная, бедная Делия, розочка моя ненаглядная…
Адэр продолжал шептать эти слова, словно молитву, раз за разом, снова и снова, пока Аделию от страха ни замутило. И тело ослабло, казалось, даже ноги перестали держать… Хорошо, что возлюбленный прижимал ее к себе крепко и целовал… Как же он ее целовал, так, как никогда до того. Не робкими, нежными поцелуями — страстно, напористо.
И шептал все те же слова:
— Моя прекрасная роза в руках этого грязного человека. Можно ли допустить такое кощунство? Можно ли даже подумать, чтобы пальцы другого касались тебя… Этой кожи, похожей на лепестки, этих губ… этого тела…
Аделия плакала и улыбалась, плавилась, как свеча, и кажется, не заметила, как Адэр уложил ее на ковер из опавших с осени листьев. Должно быть, устал держать, а ноги не держали ее… она их как будто и вовсе не ощущала… Ни их, ни холода, ни опасности, как оказалось…
— Разве сможет этот мужчина быть нежен с тобой? Разве сможет касаться с таким же благоговением и любовью? — Адэр продолжал говорить и делал это не умолкая. Говорил и касался ее снова и снова… Целовал губы, длинную шею, а потом полукружия обеих грудей. — Он ведь скотина. Грязный развратник. Он не знает, как доставить женщине удовольствие… Знаю лишь я.
Когда Аделия поняла, что рука Адэра забралась ей под юбку, коснулась подвязки чулка, она замерла на мгновение — колокольчик тревожно тренькнул в ее голове — но Адэр продолжил шептать… целовать… вводить в транс разум и тело.
И в глаза поглядел:
— Только Адэр знает, как обращаться с тобой, моя роза. Адэр позаботится о тебе… Адэр сделает так, чтобы Делия была счастлива.
Счастлива? Он позовет ее замуж? Она не могла и надеяться на такое…
Улыбка проступила на ее румяном лице, оголенные ноги не ощущали укусов холодного воздуха, а потом внутри полыхнуло от боли. Она выгнулась, глядя в высокое небо… Звезды мигали, бесстрастные, как и всегда. Глядели со своей недоступной ей высоты…
А Адэр сопел, нависая над ней, двигался, разрывая ее изнутри… В тот момент Аделия протрезвела — наверное, просто мужчина перестал говорить — осознала вдруг, что натворила… что допустила… Сама от себя такого не ожидала. Дернулась, пытаясь освободиться, но Адэр крепко прижимал ее к голой земле и вскрикнул, когда что-то теплое брызнуло ей на внутреннюю поверхность бедра.
— Какая ты сладкая, моя девочка. Сладкая и такая… моя! — Он встал и протянул Аделии руку. Она тоже поднялась, оправив в смущении юбку. Ей казалось, кто-то другой лежал сейчас на земле… Кто-то другой испытывал боль в этом странном, неприятном слиянии.
Он обнял ее, поглаживая по волосам…
— Ты стала женщиной, моя дорогая. Женщиной вместе со мной… Скажи, разве это не лучше, чем отдать себя Айфорду, человеку, которого даже не знаешь?
И она согласилась: действительно, лучше. Мотнула растрепанной головой…
— Я стал твоим первым мужчиной… Ты берегла себя для меня. Ты отдала мне бутон своей девственности… Ты — моя роза. Моя любимая, сладкая девочка!
И снова он убаюкал ее тревогу словами, такими сладкими слуху, такими приятными, никогда ей прежде не слышанными, что Аделия, возвращаясь домой, и думать не думала о последствиях того, что случилось. А ведь стоило бы… Она знала, что после случки с бараном, овцы ягнились; и пусть не видела этого самолично, слышала не единожды.
Но той ночью все ее знания испарились, как туман над рекой… Она оказалась глупее, чем полагала.
