— Нет. — Она сказала это слишком поспешно, так что самой стало неловко. — Нет, я бы позанималась еще… Разве что сам ты устал.
— Вовсе нет, мне нравится вас обучать.
Они улыбнулись друг другу, и только треск догоравшей свечи заставил их опустить взгляды.
— Смотрите, вот здесь вкралась ошибка, — произнес Коллум, указывая на столбик из цифр.
— Где же?
— Здесь. — Он встал у Аделии за спиной и наклонился, указывая на ошибку. Его близость заставила ее замереть на мгновенье, даже дыхание задержать… И тут толкнулся ребенок.
Она охнула, не сдержавшись, и Коллум спросил:
— Снова толкается?
— К-как вы узнали? — удивилась она.
И мужчина плечами пожал: как объяснить еще одну странность, происходящую с ним в последнее время? Он не только умел обонять, казалось бы, невозможное, — он слышал много лучше других. Например, сейчас ее сердце стучало с удвоенной силой, дитя же в ее животе бултыхалось, как рыбка. А Дван, сидя в овчарне, напевал грустную песню… Кажется, о несчастной любви.
— Догадался по вашему виду.
Девушка недоверчиво на него посмотрела, но больше ничего не сказала. Ей было неловко говорить о младенце в присутствии Коллума… Он ведь знал правду о ней, просто забыл на какое-то время. И когда вспомнит, вряд ли захочет иметь с нею дело…
Она носит бастарда.
Отголосок греховной ошибки длиной в целую жизнь…
Коллум видел, что она внезапно закрылась, и сказал первое, что пришло в голову. Просто он часто думал об этом…
— У вас красивые волосы, госпожа.
Девушка тут же зарделась и вскинула обе руки к волосам.
— Вовсе нет, они слишком темные от природы. Приходится выжигать их купаросовым маслом!
Она заправило за ухо выбившиеся пряди волос и ощутила, как пальцы мужчины коснулись затылка. Ее словно током прошибло…
— Не делайте этого, — прошептал он у уха. — Не выжигайте волос. Ваш собственный цвет намного красивей!
Девушка задрожала словно в ознобе и, стоило ему отступить, поспешила сказать:
— Наверное, все-таки нам пора разойтись. Время позднее…
— Еще только исправим ошибку.
И они снова занялись арифметикой, увлеклись ей настолько, что вошедшая Глэнис попеняла хозяйке.
— Вторая свеча догорает. Пора бы и отдыхать, госпожа! Позвать Керру? Пусть поможет вам.
— Я сама, — отмахнулась Аделия. — Не дергай девочку понапрасну.
Ей слишком хотелось остаться одной и мысленно пережить каждый миг, когда Коллум касался ее, воскресить в голове каждое слово.
Они простились у лестницы, не в силах расстаться, и девушка только успела пройти треть пути, как Коллум догнал ее.
— Стойте. — Она заметила его настороженность и в миг испугалась.
— Что случилось?
— В вашей комнате кто-то есть.
Она застыла, вслушиваясь в тишину дома, — все казалось обычным. Ни единого лишнего звука…
— Я не слышу ничего постороннего…
— Тссс… — Коллум взял ее за руку и потянул за собой вверх по лестнице.
Он явственно слышал шаги в комнате наверху, мужские шаги, а кроме Маргарет Лэмб наверху никого больше быть не могло. Они прокрались по коридору, и Коллум толкнул дверь в ее комнату… Он никогда не был здесь, но по стойкому запаху роз точно знал, где Аделия обитает.
В комнате было пусто, лишь звезды глядели в окно и чуть трепетала на сквозняке ажурная занавеска.
— Здесь нет никого, тебе показалось, — сказала Аделия, как ему показалось, дрогнувшим голосом.
Сам он знал: кто-то здесь был. Кто-то, пахнущий чем-то неясным, смутно знакомым, но все-таки непонятным.
Как он мог сказать ей об этом? Как объяснить?
— Сейчас нет, но был. Можете мне поверить!
Девушка кинулась и заперла распахнутое окно. Он видел, что она перепугана… И знал, что за этим стоит что-то большее.
— Расскажите мне.
— Не понимаю, о чем ты…
— Расскажите мне, — потребовал Коллум, стиснув её плечи руками. — Я ведь вижу: вы чего-то боитесь. Я помогу…
Девушка замотала решительно головой. И он заметил в глазах ее слезы…
— Прошу вас… Аделия…
— Нет…
Едва она это сказала, как Коллум накрыл ее губы своими. Не смог устоять перед запахом роз и полынной горечью страха, перекрывшим его… Решил, что, если уступит желанию, если ее поцелует — волнение пересилит испуг, и Аделия Айфорд забудет свой страх. Если и станет дрожать, то лишь от желания… Он углубил поцелуй.
Прижал к себе хрупкое тело с выступающим животом и представил его на постели… под тканым пеонами балдахином. Мотнул головой… Картинка была слишком живой, слишком реальной. На девушке была только ночная рубашка, обшитая кружевами… И она умоляла…
О чем? «Лучше вы, лучше вы сделайте это… Умоляю, пожалуйста».
Он прижал к себе девушку крепче, впился пальцами в кожу, сам толком не понимая, что происходит. И продолжал целовать, не в силах остановиться… Он почти не дышал, только видел те кружева… те пеоны… ту комнату…
И вдруг боль пронзила губу. Он как будто очнулся… Поглядел на хозяйку с испуганными глазами, ощутил кровь на прокусанной ею губе. И его повело… Вправо-влево, словно он выпил хмельного.
— Коллум… Питер, что с вами? — воскликнула девушка. — Извини, я не хотела. Ты просто делал мне больно! — И подалась ближе. — Позволь вытереть кровь.
Кровь! И розы. И те кружева… Все смешалось в его голове. Все поплыло перед глазами…
Что-то в нем поднималось из глубины… Что-то полнилось, готовое перетечь через край… И он знал, что Аделии Айфорд видеть этого ни к чему.
Он отпрянул, слизав кровь языком, схватился за стену и кое-как вышел за дверь. Не помнил ни коридора, ни лестницы — ничего, кроме ветра, ударившего в лицо, едва он оказался на улице.
А потом это нечто, поднявшееся из глубины, поглотило его, и Питер как будто перестал существовать.
44 глава
Коллум очнулся под громкое пение птиц, раздававшееся над головой. Открыл глаза и запутался взглядом в перехлестье ветвей, распростертом над ним, словно вязь такелажа. Холодные капли росы холодили все тело…
Где он?
В лесу.
Эти вопрос и ответ, слившись в сознании во едино, заставили его вскочить на ноги и осмотреться. Действительно, лес и, судя по овечьему блеянью, где-то рядом с овчарней… Хотелось бы верить, принадлежащей Айфорд-мэнору.
Но почему холод пробирает его до костей?
