Уходить не хотелось. Ноги, казалось, отяжелели… А сердце так и осталось в комнате с горящей свечой. Она, кстати, вскоре потухла, и дом погрузился во мрак. Такой же непроницаемый, как отчаяние, что толкало его прочь по дороге…
И вдруг голос позвал его:
— Питер, пожалуйста, не уходи! Ты не можешь… ты просто не понимаешь…
Он обернулся и различил очертания тонкой фигурки в белой одежде. Сам стоял в темноте и подумал, что откликаться не будет… Не отступится от принятого решения, чего бы ему это ни стоило.
— Питер, — взывала девушка в белом, — ты не смеешь покидать Айфорд-мэнор. Ты должен остаться… со мной. Здесь, в этих стенах, с тобой ничего не случится…
Он невесело усмехнулся: скорее что-то случится с хозяйкой, стоит ему только остаться. От ее запаха каждый волосок его тела дыбом стоял, а желание застилало глаза… Он ощущал его как острую жажду, как голод, поднимавшийся из глубины… И после вчерашнего поцелуя все стало лишь хуже. Даже сейчас на расстоянии в несколько футов ее запах дурманил…
Надо идти.
Спасаться, спасая собственным бегством эту девочку в белом…
Он сделал шаг.
— Питер, пожалуйста, не бросай меня! — опять взмолилась она. — Я не знаю, что стану делать одна… Все так сложно, самой мне не разобраться. Прошу!..
Ее слова рвали душу. Он вспомнил, как она говорила сегодня: «Тот поцелуй… я хотела бы повторить его…» И сглотнул.
Бежать… только бежать…
— Питер, ответь же, я знаю, ты слышишь меня!
Он сделал шаг, но слишком неосторожно: камни шаркнули под ногами, и Аделия это услышала.
— Питер, — подалась вперед, — это ты?
И он не сдержался:
— Госпожа Айфорд…
— … Аделия, — поправила его девушка.
— Госпожа Айфорд, я должен идти. Возвращайтесь назад, одной на дороге небезопасно!
— Питер. — Аделия подошла совсем близко, окутала его запахом роз. Оглушила рокотом двух сердец: ее и ребенка. Он слышал их оба, и это казалось невероятным… Теперь-то он знал, откуда все это: природа дикого зверя давала знать о себе. — Ты должен остаться.
— Я не могу.
— Ты должен.
— Вы просто не понимаете…
— Так объясни.
Питер подумал, что будет, признайся он только в своих подозрениях: мол, знаете, госпожа, мне кажется, белый волк — это я. Чудовище, порождение ада, убившее девушку в прошлую ночь, стоит сейчас перед вами…
— Я… — начал он, не успев, однако, договорить. Что-то взрезало воздух, пронеслось звенящей пчелой от моста и силой удара отбросило его на дорогу. Боль… острая боль огнем опалила плечо, и Питер, сцепив яростно зубы, ощутил запах крови, разлившийся в воздухе фимиамом. Он застонал, потянулся к плечу…
— Что… что случилось с тобой? — упала перед ним на колени Аделия Айфорд. — Праведный боже, ты весь в крови! Я должна позвать помощь… Я…
Питер нащупал стальной стержень болта, торчащий из раны, и с силой рванул его из себя.
— Вы… должны… уходить… — прошептал, пересиливая туман.
Боль всколыхнула его, подхлестнула, как было то в прошлую ночь, и он чувствовал зверя… да, именно зверя, что рвался наружу, не в силах совладать с запахом крови, желания и убийства.
— Я не оставлю тебя одного.
Питер поднялся на ноги и пошатываясь побрел в сторону леса… Аделия, поддерживая живот, направилась следом.
— Питер, тебя кто-то хочет убить… Нам нужно вернуться назад. Стены нас защитят! — шептала она. Но тот, казалось, не слышал…
— Питер! — она тронула его за плечо.
И мужчина вдруг вскинулся:
— Уходи… уходи, пока еще можно… — И побежал. Да так быстро, что Аделия едва поспевала за ним… Остаться одной на дороге в присутствии невидимого врага казалось страшнее всего. К тому же, она не могла бросить Коллума… Он был ранен. Он даже не помнил, кто есть… Аделия за него отвечала.
Он к тому времени был на несколько шагов впереди и уже достиг леса, когда боль повалила его на траву, не та самая, что терзала плечо, — совершенно другая. Колючая, резкая, ударяющая под дых, она на мгновение ослепила его, связала узлом скорчившееся от мучения тело и вдруг… отступила. Он ощутил странную легкость… Тряхнул головой и открыл, как оказалось, закрытые веки. Понял вдруг, что стоит на четвереньках… что тело его не способно с этого положения разогнуться… и вообще с ним что-то не так.
Он поглядел на Аделию и заметил ужас в глазах, обращенных на себя сверху вниз. Захотел ей сказать, чтобы она не боялась, что это он, Питер, который никогда в жизни не причинит ей вреда, но губы его… нет, больше не губы — пасть белого волка, исторгла лишь хриплый рык, от которого девушка отступила на шаг.
Он был поражен произошедшей метаморфозой не меньше ее, сознание бунтовало против самого этого факта и, боясь, что инстинкты возьмут власть над сознанием, он тоже попятился к лесу. Шаг, другой… Все это время он видел перекошенное страхом лицо и знал, что не забудет его никогда.
И вдруг девушка протянула ладонь и выдохнула дрогнувшим голосом:
— Питер?
Он стоял, почти скрытый кустами орешника, и не шевелился. О нет, он больше не Питер — он нечто другое: дикий зверь, порождение ада, от которого лучше держаться подальше.
— Как… такое возможно?
Вот и он не знал этого, а потому бросился в чащу и понесся что было силы, не разбирая дороги. Просто хотел оказаться вдали от дурманящего запаха роз и пролитой крови… От навязчивого желания увести девушку в лес и остаться с ней там навсегда. В теплом логове под корнями деревьев, устланным мхом и палой листвой, они бы родили своего собственного ребенка… Он бы сам перегрыз пуповину и согревал их обоих теплом горячего тела. Там, вдали от людей, им было бы просто и хорошо… Ни классовых предрассудков, ни заботы о разорившемся доме. Его любви хватило бы на двоих… Он любил бы ее, как никто в этой жизни.
И вдруг в голове промелькнул образ богатого дома: серый камень, ажурные ограждения балконов и сад… деревья, привезенные отовсюду. Померанец, магнолия и крыжовник. Абрикосы, цикламен и подснежники. Питер не знал, как выглядят эти растения, но названия всплыли вдруг в голове… И тепло стало на сердце, грустно, но и тепло…
Он тряхнул головой. Дикость какая-то… Верно, этот дом где-то есть, он работал в нем или просто шел мимо, вот и засел в голове этот образ. Он даже опешил, заметив вдруг садовую стену… И, потянув носом воздух, учуял приятную симфонию ароматов лечебных трав и цветов. Сад, самый что ни на есть…
Питер побежал вдоль выложенного камнем забора, надеясь заглянуть внутрь, увидеть сам этот сад, и так увлекся, что не заметил опасности: зубьев капкана, разжатых и прикрытых травой. Он взвыл от боли, когда эти зубцы вошли ему в кожу, схлопнулись с такой силой, что, казалось, перебили не только кожу — но кости. Он забился, пытаясь освободиться — всё бесполезно. Ловушка держала надежно, и страх, липкий панический страх накатил, как девятый вал, заполнил его без остатка, и Коллум Шерман, продолжая биться в ловушке и теряя все больше и больше крови, в тщетных попытках освободиться упал на траву, и глаза его вскоре закрылись.
