— Только возвращайся ко мне, — прошептала она в темноту, и ей ответила ночь волчьим воем, протяжным и хриплым. Коллум услышал ее… Она улыбнулась. Все еще удивлялась его бесконечным талантам… Его нежности по отношению к ней. Той любви, в которой жила все последние месяцы…
Коллум.
Сразу после пожара, оставшись буквально без дома, она и все домочадцы Айфорд-мэнора перебрались жить в Шерман-хаус. Аделия протестовала, конечно, говорила, что отправится в Дайн и попросит о приюте отца, но Коллум и слушать о таком не желал. Он, в тот же день объявивший что жив, воротился домой главой рода и господином окрестных земель, объявил также, что приютит погорельцев-соседей, а вдове… предоставит оплакать погибшего мужа в отдельном крыле, отданном полностью под ее нужды. Такое решение мало кого удивило: все давно полагали мужчину влюбленным в Аделию Айфорд и рассматривали младенца на предмет его схожести с возможным отцом. Волосы, к слову, совпадали по цвету почти идеально… Черты лица… об этом судить, как шептались соседи, пока было рано. Но воскрешение Шермана занимало местных сплетников больше, чем несоблюдение светских приличий. В конце концов, решили они, чудом оставшись в живых, можно позволить себе некоторые безумства… Такие, как молодая вдова, живущая под твоей собственной крышей и… тут местные сплетники округляли глаза, ничуть о погибшем супруге не сокрушающаяся, а вот на «доброго друга» глядевшая так, что пожар разгорался.
Ни для кого не стало сюрпризом, что сразу под Рождество, не выдержав полного траура, бывшая госпожа Айфорд-мэнора собралась сменить статус с вдовы на невесту и будущую жену.
… Когда Коллум вернулся, Аделия как раз задремала… От всех этих мыслей ей снова приснился пожар. И всадник с маленьким Робертом на руках, скачущий прочь из поместья… Во сне она всегда плакала, глядя на горящие стены. Пусть Айфорд-мэнор и встретил ее весьма неприветливо, даже злобно, она полюбила его — он сумел стать ей домом. И вот он горел… Умирал своей особенной смертью.
Вместе с ним, как ей казалось, полыхала вся ее прошлая жизнь…
Аделия Айфорд как будто осталась в стенах старого дома… как и хозяин, запертый на чердаке.
Что-то мокрое ткнулось Аделии в руку, шершавый язык пробежал по щеке, собирая слезинки… Она открыла глаза.
— Коллум. — Белый волк, распластавшись поверх одеяла, лизал ей лицо. — Я, кажется, задремала… — провела она по глазам, ощутив влагу на непросохших ресницах. — И плакала…
Волк глядел ей в глаза своим магнетическим взглядом, и она, уткнувшись лицом в его мягкую шерсть, прошептала: — Мне снова приснился пожар. Горящие стены Айфорд-мэнор и… — Волк дернулся, словно желая что-то сказать, но Аделия поняла его даже без слов. — Я знаю, что дом восстановят, и он станет много лучше прежнего. Дело не в этом… — прошептала она. — Я подумала, что… благодарна пожару… и даже Уоттсам за счастье быть рядом с тобой. — Сказала и снова уткнулась в его мягкую шерсть. — Боже мой, Коллум, я очень плохой человек, если радуюсь смерти Джона? — дернулась она на постели. Волк лизнул ее в щеку, благодарный тому, что не может сейчас говорить. — Он ведь погиб не по нашей вине, — продолжала Аделия, стиснув руки, — никто даже не знал, что он заперт на чердаке…
Волк опустил морду ей на колени.
Знали… два человека… он и Сэмюэль Лэмб.
Коллум вспомнил, как увидел полыхающий дом, как отдал Аделии сына и осмотрелся в поисках Айфорда или Лэмба. Первого он не увидел, второй же с мрачным видом глядел на пожар… Коллум приблизился и проследил его взгляд: дознаватель глядел на горящий свечою чердак. В нем шевельнулась догадка…
— Где Айфорд? — спросил он его. — Ты отпер чердачную дверь?
Лэмб сглотнул и поглядел на него. Взгляд его стал тяжелее и жестче, мятными леденцами от молодого мужчины больше не пахло… Только гарью. Решимостью. И полынной горечью сожаления…
— Чердачную дверь? — спросил он, изображая недоумение. — Зачем мне делать такое? Я спасал людей, а не вещи…
Коллум поглядел на него долгим, пристальным взглядом, Лэмб выдержал его не мигая, лишь в самом конце отвел взгляд.
— Я приехал избавить округу от монстров, и я это сделал, — произнес он, продолжая глядеть на пожар и сжав губы в тонкую плотную линию.
Больше они с Лэмбом на эту тему не говорили. Тот изловил своего «белого волка» в лице Адера Брукса, он избавил от «монстра» сестру, и он даровал ему, Коллуму Шерману, жизнь, на которую он не мог и рассчитывать.
Перекинувшись, Коллум любил Аделию долго и нежно, так, чтобы всякая память о прошлом истерлась из ее памяти, канула в Лету. И на утро, когда няня Бэт разбудила их криком младенца: «Госпожа, маленький Роберт желает, чтобы его накормили», а Лора, сиганув на кровать, обвила его шею руками, Коллум сказал:
— Знаешь, родная, я возлагаю большие надежды на твою встречу с самой королевой. Уверен, твои розовые эссенции покорили ее!
— Твои, ты хочешь сказать, — возразила Аделия, вскинув бровки. — Это ты, — она чуть понизила голос, — несколько дней подряд колдовал с моим парфюмером над новыми ароматами.
Коллум плечами пожал:
— Я всего-то сделал парочку замечаний по делу, а этот Уэсли вцепился в меня как клещами.
— И теперь ты строишь ему мыловарню с хороший дворец.
Коллум поцеловал супругу в висок, глядя как маленький Роберт сосет ее грудь.
— Не ему, дорогая, — тебе. Тебе и Роберту… — произнес он с улыбкой. — Хочу, чтобы будущий господин Айфорда, вступая в права, владел не только пустыми стенами нового дома, но и солидным состоянием за душой. А уж ты, я в этом уверен, сумеешь ему его обеспечить… Особенно учитывая тот факт, как много парфюма использует двор ежедневно!
Лора, слушавшая их диалог, спросила отца:
— А можно я возьму в Лондон своего нового пони?
— Пони — в Лондон, — удивился отец. — Ну нет, моя незабудка, маленький Тони останется в стойле дожидаться тебя!
Девочка нахмурила бровки.
— Ну, мама, — поглядела она на Аделию, — можно я возьму пони?
Отец, не дав той даже ответить, подхватился с ребенком с постели и закружил непоседу по комнате, отчего она, позабыв все на свете, заверещала в диком восторге.
Конец
