– В платье, конечно. Но откровенном. Это бизнес. Чем эпатажнее выглядишь, тем больше внимания привлекаешь и больше денег зарабатываешь.
– Можно быть серым кардиналом. Управлять и не светиться. Деньги-то те же.
– Люди должны доверять какому-то конкретному человеку, а не сайту-генератору, потому они видят мои фотографии, и я даже записываю иногда видеообращения. Предлагаешь нанять кого-нибудь для связей с общественностью?
– Это неизбежно, если ты собираешься замуж и планируешь детишек, – убеждённо заявил этот тип. – Вот такая, в джинсиках и футболочке, ты идеальная. Милая и настоящая.
– В чёрном платье я тоже, знаешь ли, очень ничего. Но про официальное лицо – это, допустим, хорошая идея. Я уже привыкла играть свою роль и даже не думала о таком варианте. А ведь действительно можно. Но это нанимать еще одного человека, обучать, деньги платить немалые. Ходить в образе тоже надо уметь…
– Жадина-говядина, солёный огурец, – пошутил Измайлов. – Возложи эту обязанность на кого-нибудь из коллег.
И тут я расхохоталась. В голос. До слёз.
– Чего ты? – не понял моей истерики Сергей.
– Ты знаешь, кто у меня работает?
– Кто?
– Да бабульки одни! Самой молодой пятьдесят девять, кажется.
– О, – протянул он и прикрыл глаза рукой. – Блин, смешно. Представил это ТВ-шоу.
– Вот и я… тоже… представила, – икая от смеха, поделилась я.
– Я тут вот что подумал, – спустя несколько минут обсуждений вариантов телешоу начал Измайлов. – Ты мне нравишься, я тебе тоже нравлюсь, но у нас есть один момент.
– Петров.
– Петров.
– Но мы просто посидели в кафе, – заметила я, оправдываясь. – Даже не целовались.
– Тем не менее он всё-таки встретился с тобой первым и по нашим мужским законам имеет приоритетное право.
– Чего? – возмутилась я. – Это что ещё за первобытные дебильные законы?
– Эля, ты девочка, тебе не понять. Но ситуация всё же неловкая и нужно её разрешить так, чтобы ты не испытывала вины.
– Я не испытываю!
– Ага, как же. Мы-то разберёмся между собой, всё-таки пуд соли съели, а ты совестливая.
– Да никакая я не совестливая! Моя работа – обманывать людей!
– Потому вы настоящие гороскопы составляете? – не поверил он.
– Откуда ты знаешь? Я тебе не рассказывала.
– Да ниоткуда. Ну ладно. Не у тебя одной друзья в ФСБ работают. Подруга моей мамы…
– Мамы? Ты рассказал обо мне маме? Про гадания, гороскопы и всю эту ересь?
Я офигела. Да уж, романтическое свидание. Кошмар какой-то!
– А что такого? К тому же моя мама очень уважительно относится к этим «мистическим знаниям», – особенным тоном выделил Измайлов супернауку. – Её бы скорее смутил магазин белья, и то вряд ли.
Он рассмеялся, я же не знала, что и думать. По идее, маме он просто сказал, что встретил девочку из прошлого, так что можно особо не переживать. Вряд ли ведь он заявит: «Ма, помнишь ту девочку-готку из школы, по которой я тащился? Так вот, Петров её нашёл, а я всё ещё её люблю, поэтому отобью её у лучшего друга и женюсь».
– Ладно, спокойствие, только спокойствие.
– Да, успокаивайся. Смотри, как красиво, свечи, море светится. А вон кальмар приплыл, кстати.
Я повернулась так резко, что сап-доска покачнулась. Свечи моргнули. Один из бокалов звякнул о бутылку, я же едва не рухнула за борт вместе со стулом.
– Хочешь поплавать? – совершенно нормальным голосом уточнил Сергей, когда волнение успокоилось.
– Мечтаю. Юмор у тебя, я доложу…
– Нормальный у меня юмор. Кальмара видишь?
– Ага. Может, мы его как-нибудь достанем?
– Нет, ну я, конечно, могу нырнуть, но получится ли у тебя зажарить его на свечах?
– Лови! Подкопчу и заставлю съесть!
Мы посмотрели друг на друга. И в выражении лиц, в изогнутых в недоумении бровях так и читалось: мы идиоты. И шутки у нас дурацкие.
– Не выходит романтика, да? – первым задал вопрос Измайлов.
– Ага. Так это всё странно. Взрослые, ведь, люди.
– Сложно переключиться с детско-юношеских воспоминаний на реальность.
– Вот! Именно! – поддержала я. – Слушай, давай уже к берегу. Не думала, что скажу это, но в романтической обстановке мне с тобой ужасно неловко.
– Нужно было поехать в батутный центр.
– Угу.
«Да уж, Эля, роковая женщина, ты так замуж никогда не выйдешь», – прокомментировал внутренний голос.
Хотелось отмахнуться от него, но как? Я действительно всё сама испортила. Ещё и смущалась регулярно. Разговор не клеился.
Что тебе не так, что? Хороший ведь мужик. Красивый, видный. И ты ему понравилась, даже шутит про женитьбу…
– Так-так-так, давайте, мы вас ждём! – прокричала с берега фотограф. – Начинайте целоваться!
Я беспомощно посмотрела на Сергея. Целоваться не хотелось. На кухне хотелось, в машине тоже. А здесь – нет.
– Встань, – шепнул он.
Я поднялась, посмотрела вопросительно. Не знаю, уловил ли он в полумраке этот вопрос, но тут Измайлов подхватил мою руку и поцеловал её. Нежно, изящно, как-то очень по-доброму. А затем перевернул, и горячие губы коснулись моего ледяного запястья. Я немного замёрзла, но не хотела его беспокоить такими мелочами, хотя плед лежал за его спиной.
Поцелуй обжег. Тело вспыхнуло огнём, согрелось, расслабилось. Оно лучше знало, что ему нужно, и не было склонно к моральным терзаниям. Но здесь чужие люди. Это уже не наш остров.
– Достаточно, дамы. Благодарю вас, – поблагодарил Измайлов, сошёл на берег и подал мне руку. – Домой? Или хочешь фотосессию?
– Домой, – решила я, не зная, как реагировать и на своё поведение, и на странное, очень странное, такое неправильное свидание.
Глава 6
– Как-то неловко вышло. Наверное, все эти команды: целуйтесь, наклоняйтесь, станьте так, нагнитесь эдак – не для нас, да? – озвучил возникшую проблему Измайлов.
Я же сидела истуканом в своём кресле и думала, чего мне, козе придирчивой, надо. Ещё несколько дней назад я всерьёз размышляла, что мне подойдёт почти любой более-менее привлекательный мужчина; главное – выйти замуж, забеременеть и потом, если любовь-морковь не выйдет, можно махать возлюбленному ручкой и жить дальше. А что в итоге? Сорванное по моей же вине свидание.
А ведь Сергей расстарался. Придумал нечто действительно необычное, романтичное, интересное.
Я вспомнила фильм «О чём говорят мужчины» и представила, по совету одного из героев, что ко мне пришли фашисты и спросили: «Что мешает вашим отношениям с Измайловым Сергеем, Эльвира? Если скажешь правду, мы тебя отпустим. А нет – расстреляем».
