Это было нелегкое психологическое состояние, усугублявшееся еще и тем, что армия Рыбалко, которую после принятия решения не окружать врага мне предстояло еще раз поворачивать, – эта армия шла сюда с настроением именно окружить противника, сомкнуть кольцо вокруг него, не выпустить его. А мне надо было пойти наперекор всем этим вполне закономерным ожиданиям и переориентировать армию и ее командующего на другую, новую задачу.
Я стремился хладнокровно взвесить все плюсы и минусы. Ну хорошо, мы окружим гитлеровцев в Силезском промышленном бассейне. Их примерно 100 тысяч. Половина из них будет уничтожена в боях, а половина взята в плен. Вот, собственно говоря, и все плюсы. Пусть немалые, но все.
А минусы? Замкнув кольцо в результате операции, мы вынуждены будем разрушить весь этот район, нанести огромный ущерб крупнейшему промышленному комплексу, который должен стать достоянием новой Польши.
Кроме того и наши войска понесут тяжелые потери, потому что драться здесь – значит штурмовать завод за заводом, рудник за рудником, здание за зданием. Даже если имеешь преимущество в технике, в таких боях за город, где берешь дом за домом, приходится платить дорогой ценой, жизнью за жизнь.
А между тем людских потерь у нас за четыре года войны и так достаточно. Перспектива же победоносного окончания войны недалека. И всюду, где это возможно, так хочется сохранить людей, дойти с ними, с живыми, до победы.
На моих плечах лежала в данном случае большая ответственность, и я, не будучи от природы человеком нерешительным, все же, не скрою, долго колебался и все взвешивал, как поступить.
В итоге всех размышлений по дороге к Рыбалко я принял окончательное решение: не окружать врага, оставить ему свободным коридор для выхода из Силезского бассейна и добивать его потом, когда он выйдет в поле. Жизнь впоследствии оправдала это решение.
…Если взять Висло-Одерскую операцию в целом, то за 23 дня наступления войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, при активном содействии войск 2-го Белорусского и 4-го Украинского фронтов, продвинулись на глубину до 600 километров, расширили прорыв до тысячи километров, и с ходу форсировали Одер, захватив на нем ряд плацдармов. Причем 1-й Белорусский фронт, захватив кюстринский плацдарм, оказался в 60 километрах от Берлина.
В ходе операции войска 1-го Украинского фронта очистили от врага Южную Польшу с ее древней столицей Краковом, овладели Силезским промышленным районом и, захватив на западном берегу Одера оперативные плацдармы, создали благоприятные условия для нанесения последующих ударов по врагу как на берлинском, так и на дрезденском направлениях…
…Однако если взять операцию в целом и сравнить понесенные нами потери с достигнутыми успехами, то можно смело сказать, что победа досталась нам меньшей кровью, чем в некоторых других более ранних операциях. Это определялось и нашей возросшей технической мощью, и нашим более зрелым военным мастерством.
Вот что писал впоследствии военный историк Западной Германии, бывший генерал немецко-фашистской армии Ф. В. фон Меллентин: “Русское наступление развивалось с невиданной силой и стремительностью. Было ясно, что их Верховное Главнокомандование полностью овладело техникой организации наступления огромных механизированных армий. Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного со времени гибели Римской империи”».
Лагерь смерти Освенцим
В ходе Висло-Одерской операции войска 60-й армии 1-го Украинского фронта освободили лагерь смерти Освенцим. Конев вспоминал:
«…На второй день после освобождения этого страшного лагеря, ставшего теперь во всем мире символом фашистского варварства, я оказался сравнительно недалеко от него. Первые сведения о том, что представлял собой этот лагерь, мне уже были доложены. Но увидеть лагерь смерти своими глазами я не то чтобы не захотел, а просто я сознательно не разрешил себе. Боевые действия были в самом разгаре, и руководство ими требовало такого напряжения, что я считал не вправе отдавать собственным переживаниям душевные силы и время. Там, на войне, я не принадлежал себе»
Встреча на Эльбе
В нашем домашнем архиве хранятся два уникальных снимка о встрече на Эльбе союзников – советских и американских войск. Фотокамера запечатлела обмен подарками командующих войсками: маршал Конев подарил американскому генералу Брэдли красавца коня-дончака, а Брэдли Коневу – автомобиль «Виллис». В этой же папке хранятся и другие документы о событиях на Эльбе. Официальные – это прежде всего копия приказа Верховного о салюте в честь встретившихся на Эльбе войск 1-го Украинского фронта с американскими, а также вырезанные из газеты «Правда» тексты обращения по радио Иосифа Сталина, Уинстона Черчилля и Гарри Трумэна. Сталин и Черчилль высказались лаконично, а Трумэн был более многословен, и отвел теме сотрудничества довольно много места. Эти слова и сегодня выглядят актуально: «Народы, которые могут вместе разрабатывать планы и вместе сражаться плечом к плечу перед лицом таких препятствий – расстояния, языка и затруднений связи, какие преодолели мы, могут вместе жить и вместе работать в общем деле организации мира для мирного времени» – говорил, в частности, президент США Трумэн.
Эти архивные листочки привлекательны своей подлинностью – так было!
Однако с особым чувством я прикасаюсь к пачке пожелтевших и соединенных железной скрепкой листов, – личным воспоминаниям отца о памятном апреле сорок пятого.
Об исторической встрече на Эльбе написано много, в том числе, в мемуарах отца. Я хочу привести фрагмент письма Джозефа Половски, американского ветерана встречи на Эльбе, который приглашает отца поддержать «Организацию американцев чествующих День г. Сан-Франциско и Встречи на Эльбе» (Americans for San Francisco-Elbe river day).
«Будучи рядовым роты «Дж», 273 пехотного полка, 69 пехотной дивизии, 1-й Армии, 12-й группы армий под командованием Ходжеза, Хюбнера, Брэдли и Эйзенхауэра, я являлся членом первого американского патруля, который преодолел нейтральную полосу между американскими и русскими войсками, прошел по балкам разрушенного моста через Эльбу у немецкого города Торгау, и с радостью жал руки русских солдат, которые сбежали вниз к мосту, чтобы встретить нас. На берегу реки у места нашей встречи было разбросано около 200 убитых солдат. И мы, солдаты обеих сторон, поклялись делать все возможное, чтобы построить лучшую жизнь, основанную на доброй воле, уверении и мире между нашими двумя странами, мире, необходимом нашим детям и всему человечеству. Я помню клятву на Эльбе над телом убитой маленькой девочки, которая держала в одной руке куклу, а в другой – цветной карандаш. И обещание, данное 25 апреля 1945 года, должно быть сохранено».
В заключении Половски написал: «Уважаемый Маршал Конев: Примите пожалуйста это послание с самими теплыми и хорошими пожеланиями мира и процветания Вам, Советскому правительству и народу».
О знаменитой встрече советских и американских войск на Эльбе весной сорок пятого года я знала не понаслышке. На государственной даче, на которой после войны отец прожил большую часть своей жизни, в гараже стоял тот самый автомобиль «Виллис», подаренный ему Брэдли… На капоте «Виллиса» были отпечатаны белой краской слова на английском языке: «Commander in chief marshall Konev»
[18].
