Она даже не подозревает, что на данный момент у жизни на нее много других планов.
Часть III
Путешествие и возвращение
Глава 7
Португальская передышка
Джоан разместилась в четырехкомнатной квартире на улице Сентрал-де-Франкос, над аптекой De Prelada вместе с двумя коллегами: англичанкой Джилл Преуэтт и ирландкой Эйн Кили, родом из Корка. Она посвятит им третий роман, назвав их «крестными матерями свинга», где Swing имеется в виду не как музыкальный жанр, а скорее как название дискотеки, которую три девушки обычно посещали по вечерам.
Это один из старейших клубов в Порту, расположенный на улице Хулио Динис, в непосредственной близости от центра. Он отмечал свое тридцатилетие в 2011 году, и на веб-сайте дирекция клуба указывает, что завсегдатаев не должен вводить в заблуждение термин «свинг», который с 1990-х годов имеет еще одно значение — место, где пары обмениваются партнерами.
В школе девушки также подружились с Марией Инес Агиар, помощницей директора, которая возьмет их под свое крыло. Хотя в школе Джоан обучает людей разных возрастов, она предпочитает работу с подростками в возрасте от 14 до 17 лет, потому что считает, что они полны новых идей и способностей. И не случайно, что в определенный момент она становится руководителем этого подразделения.
В будние дни уроки проводятся с 17:00 до 22:00, и несколько часов в субботу утром. Это оставляет девушке свободное время, и она по своей излюбленной привычке приходит писать в кафе. Любимым становится роскошное и величественное кафе Majestic на улице Санта-Катерина, расположенное в историческом здании 1920-х годов, где много мрамора, лепнины и позолоты. Или же она приводит в порядок заметки для «Гарри Поттера», пользуясь возможностью посидеть за компьютером в школе. Но вполне вероятно, что Джоан часто витает в облаках даже во время занятий, как это уже случалось с ней в Англии на предыдущих местах работы. Так, в документальном фильме CBS «60 минут»
[139] она показывает список призраков Хогвартса и различных методов, которыми пользовалась шляпа, распределяющая учеников по факультетам Хогвартса, и говорит, что эти записи были сделаны на фотокопии страницы языковых упражнений для португальских детей…
Вполне возможно, что местная культура и история, а также фигура португальского диктатора Антониу де Оливейры Салазара дали писательнице идеи для развития характера Салазара Слизерина. Кроме того, помимо общего имени у них есть еще и другие неоспоримые точки соприкосновения. Как и Слизерин, Оливейра тоже был академиком — он преподавал экономику в Университете Коимбры. Его режим длился с 1932 по 1968 год под девизом «Бог, отечество и семья», он был убежденным сторонником защиты религиозных и сельских ценностей страны от столкновения с экономической и социальной модернизацией. Известно также, что Салазар пытался противостоять модернизации и применял некоторые подходы из области магической культуры, извращая их, в частности дискриминировал португальцев, разделяя их по принципу чистоты крови
[140].
Для осуществления своих планов Оливейра немедленно начинает применять всевозможные репрессивные меры: от цензуры средств массовой информации и книг до корпоративной классификации профессий и самой суровой меры наказания инакомыслящих вплоть до заключения в тюрьму Таррафаль, история которой предоставила, в свою очередь, несколько ярких идей для создания образа тюрьмы Азкабан.
Таррафаль — это тюрьма в одноименном городе, как и тюрьма магов, стоящая на острове, а именно на острове Сантьяго, который является частью архипелага Кабо-Верде (во времена Салазара остававшейся португальской колонией). Город расположен примерно в семидесяти километрах от столицы Прая; тамошний чрезвычайно жаркий и влажный климат вызывает размножение насекомых, включая грозных анофелесов — малярийных комаров. Как и Азкабан, Таррафаль медленно убивал своих узников, не зря же его так и называли — лагерь медленной смерти.
Помимо очень тяжелого и вредного климата заключенные испытывали недостаток пищи, их истязали жестокой тюремной дисциплиной и регулярно пытали. Практиковалась, например, пытка frigideira («кастрюля»): заключенного помещали в железобетонный куб без окон, а в железной двери специально оставляли щель без москитной сетки. Внутри куба не было искусственного освещения, каких-либо предметов обстановки и даже одеял или одежды, то есть человек находился весь день в раскаленной от жары бетонной камере без всякой защиты. В распоряжении заключенных было только ведро для отправления нужды и одно ведро с водой для питья. Воду и хлеб приносили через день, предполагая, что узник вряд ли выживет в условиях, где температура могла даже подняться выше 65 градусов по Цельсию
[141]. Известно, что по меньшей мере 32 человека погибли в Таррафале во время режима Оливейры Салазара.
Конечно, в Азкабане заключенных пытают дементоры, и не физически, как в португальской тюрьме, однако психологические мучения там не менее зверские и невыносимые. Наконец, как и в Азкабане, управление Таррафалем было поручено Специальной полиции — PVDE (Policia de Vigilância e de Defesa do Estado), Государственной полиции наблюдения и защиты, созданной по модели гитлеровского гестапо, где заключенные находились в полном распоряжении тюремщиков точно так же, как это происходит в Азкабане с дементорами.
Джоан жила в Порту уже около пяти месяцев, когда однажды вечером она решила отправиться со своими двумя подругами-коллегами в Meia Cave, известный клуб, расположенный в Прака-да-Рибейра. Это площадь с одноименным названием в характерном районе, состоящем из узеньких средневековых улочек, которые поднимаются на холм неподалеку от реки Дору. Клуб располагается на двух этажах: бар находится на нижнем этаже, над ним дискотека.
Девушка не подозревает, что вот-вот встретит мужчину, за которого выйдет замуж, и в тот момент, когда в клуб входят три преподавательницы, Хорхе Альберто Родригес Арантес выпивает со своими друзьями на нижнем этаже. Кем был этот молодой человек, не очень понятно: некоторые источники, в том числе биография писательницы Шона Смита, описывает его как студента факультета журналистики; другие, например The Guardian, изображают его настоящим журналистом, который вроде бы даже работает на телевидении. Какой бы ни была его настоящая профессия, в тот роковой вечер Арантес, как и все молодые люди в этом клубе, выросшие на мифе о latin lover (латинском любовнике — англ.), вышел на охоту на иностранок. Иностранки более раскованны по сравнению с соотечественницами и легче становятся скорой добычей.
