Джоан чувствует себя глубоко оскорбленной и публично ошельмованной, что, безусловно, не улучшает состояние ее психики, уже травмированной недавними семейными потрясениями и ощущением провала. В 2008 году в своей речи перед выпускниками Гарварда она откровенно подводит итог под этим периодом своей жизни:
«Всего через семь лет после окончания университета я потерпела неудачу в эпическом масштабе. Разлетелся в клочки совершенно недолговечный брак, и я осталась без работы, осталась матерью-одиночкой и была настолько бедна, насколько это возможно в современной Великобритании, несмотря на то что я не была бездомной».
Во время пребывания в Эдинбурге Роулинг наконец рассказывает сестре о своих писательских амбициях, желании быть опубликованной и об истории про Гарри Поттера. Это решающий момент для хрупкой психики молодой женщины, которая в то время материально нуждается, но более всего она нуждается в одобрении.
В различных интервью Роулинг всегда говорила, что если бы Диана не засмеялась, прочитав несколько страниц «Философского камня», она, вероятно, отступила бы. Но сестру развлек юмор, пронизывающий всю историю, и не только. Диана побуждает ее продолжать писать (более того, позже она поможет Джоан справиться с растущим прессингом, когда на ее плечи свалится мировая истерия вокруг ее книги). И вот Гарри Поттер находит первого из очень многочисленной когорты своих сторонников.
Вскоре после прибытия в Шотландию Джоан подала заявку на государственную помощь. За два дня до Рождества она приходит в отдел социального обеспечения, чтобы ответить на вопросы о своей семейной жизни и о причинах, по которым она безработная и имеет на иждивении дочь. Это унизительный опыт, но девушка знает, что государственная помощь — отправная точка ее будущего, единственный способ получить первую поддержку, пусть даже небольшую, в размере 70 фунтов в неделю (чуть больше 91 евро).
Тем временем «вынужденное» пребывание в Эдинбурге обнаруживает, что город ей нравится, и поэтому первоначальная идея возвращения в Англию отложена. Хотя в столице Шотландии она никого не знает, кроме Дианы, ее мужа и разве что лучшей подруги сестры, однако Эдинбург кажется ей хорошим местом для счастливого воспитания ребенка. Чуть позже девушка даже сможет создать небольшой, но прочный круг новых знакомых. Конечно, Джоан понимает, что они с Джессикой не могут долго обременять своим присутствием жизнь молодоженов, которые временно их приютили, и ей даже удается благодаря некоторым старым сбережениям собрать сумму, достаточную для оплаты съемной квартиры и покупки предметов первой необходимости, таких как детская кроватка и детский стульчик. Итак, она с дочерью поселяется в доме 28 по Гарднер Кресчент-стрит. Это широкая и очень длинная улица, где все здания построены из типичного красновато-коричневого кирпича, популярного в Великобритании. Дом № 28 находится в тупиковом проулке, пересекающем главный проспект. Старая облюбованная мышами квартира располагается на первом этаже и состоит из ванной комнаты, спальни и столовой с мини-кухней. Узкая и длинная прихожая плохо освещена даже днем. Джоан пытается убедить себя, что стоит перекрасить стены, и квартира преобразится, но в любом случае она думает остановиться там на время, которое понадобится, чтобы взять себя в руки и наладить жизнь. Эта мысль помогает ей, по крайней мере, на начальном этапе закрыть глаза на все «прелести» нового жилья.
С этого момента начинается длинная серия ежедневных мелких унижений: необходимость одеваться в благотворительных магазинах; считать каждую копейку при покупке жалкой банки с фасолью, обнаруживая, что тебе не хватает двух пенни и банку все равно придется оставить на полке в магазине; надеяться на доброе сердце родственников, чтобы купить Джессике новую пару обуви; получать в подарок от отдела социальных услуг ужасные пластмассовые или жутко потертые плюшевые игрушки и испытывать острейшую зависть перед восхитительными, полными игрушек детскими спаленками в домах маленьких друзей дочки, тогда как все имущество ее девочки могло бы поместиться в обувной коробке… (При этом Джоан прекрасно понимает, что зависть — разрушительное чувство, и стыдится его.)
Иногда молодой матери даже приходится отказывать себе в еде, чтобы хватило на еду ребенку; в других случаях нужда заставляет ее ходить в магазин сети Mothercare, притворяясь, что она рассматривает детскую одежду (которая ей на самом деле была не по карману), и делать это только для того, чтобы в пеленальной магазина взять один или два бесплатных памперса, оставленных для клиентов. А потом ежемесячное унижение в почтовом отделении при получении социальной помощи… Роулинг никогда не забудет тех чувств, которые она испытала в первый раз на почте, — это сравнимо с ощущением собственной страшной ущербности, и кажется, все люди вокруг знают, зачем она сюда пришла.
Отображение этой бедности будет совершенно отсутствовать в ее саге, где она наделяет Гарри Поттера впечатляющим капиталом, полученным в наследство: «Деньги Гарри не так уж важны в книгах о нем, кроме того, что он может позволить себе купить форму и достойно жить. Я дала ему приличное состояние, потому что сама была без гроша в кармане, когда писала первую книгу, и это отражало мое желание не беспокоиться о таких вещах»
[158].
Роулинг так стыдилась своего социального положения, что, вспоминая об этом периоде жизни более чем три десятилетия спустя, она признается: «Я чувствовала, будто у меня на лбу выбита татуировка вроде „разведенная мать-одиночка без гроша в кармане“»
[159].
В годы славы эти воспоминания Джоан Роулинг о нищете породили некоторые смешные городские легенды. Так, согласно одной из них, она начала писать книгу в кафе (эта привычка, как мы видели, уже была отмечена многими), потому что квартира не отапливалась; или же легенда о том, что, не имея возможности купить пачку бумаги, она вынуждена была писать на бумажных салфетках, когда на самом деле на салфетке был нарисован единственный эскиз — набросок Почти-Безголового-Ника, который демонстрируется на ее сайте. Единственный непривычный «экспонат» коллекции, достойный внимания, это гигиенический бумажный пакетик из самолета, на котором в ряд указаны четыре факультета Хогвартса.
Пока Джоан превозмогает драматическое материальное положение, над ее головой сгущается еще одна туча: в марте 1994 года в городе появляется Хорхе Арантес собственной персоной. Джоан через юридическую фирму Blacklock & Thorley обращается к судье за судебным запретом ее мужу приближаться к ней и к Джессике. Потребность в юридическом вмешательстве такого типа означает серьезные опасения со стороны женщины и, следовательно, косвенно указывает на тяжелые условия предыдущей семейной жизни. Кроме того, по словам журналиста Питера Фирона
[160], Арантес после потери своей жены и дочери фактически катится по наклонной плоскости.
