Помимо толкований исследователей, есть признание «из первых рук» от самой Роулинг, которая подтверждает круговую структуру саги: в дополнительных материалах к DVD «Даров Смерти» (часть 2) она фактически объявляет, что гибель Римуса Люпина и Нимфадоры Тонкс в конце истории повторяет гибель Лили Эванс и Джеймса Поттера, произошедшую в начале саги, а их осиротевший сын Тедди похож на Гарри первой книги. Кроме того, спасая сына от убийственной ненависти Волан-де-Морта, мать Гарри в начале истории (Лили) и мать Драко в конце саги (Нарцисса Малфой) схожи по сути, хотя причины их действий явно различны. Наконец, писательница призналась, что не может пожертвовать Хагридом и принести его на алтарь войны с Волан-де-Мортом, потому что образ гиганта, который на руках выносит Гарри из Запретного леса, жил у нее в голове с самого начала; он перекликается с эпизодом, в котором семнадцать лет назад сам Хагрид нес спящего маленького Гарри на Тисовую улицу, 4, чтобы поручить ребенка заботам дяди и тети.
Наряду с маниакальным планированием методика работы Роулинг включает много и других элементов особого типа.
1. Внимание к внутренней последовательности истории
За пять лет, прошедшие между видением волшебного мира в поезде и окончательным вариантом «Философского камня», установились правила всего пазла о Поттере. Во время разработки саги Роулинг подготовила, как упоминалось в начале главы, огромное количество материала, который полностью никогда не использовался в романах, а послужил лишь фоном, позволяющим ей легче перемещаться по сюжету и хронологии истории. Писательница выработала именно такой подход, так как, по ее словам
[229], она ненавидит произведения, которые содержат несоответствия или оставляют важные вопросы открытыми, поэтому необходимо точно объяснить, «почему» и «как» происходят определенные события в ее книгах: «Самое важное, когда вы создаете фэнтезийный мир, это решить, что ваши персонажи сделать не могут… Это прекрасно видно по Симпсонам — гениальная работа. Вы сразу понимаете, что они четко всё структурировали, что у них никогда не было сомнений относительно того, что могут делать их персонажи и чего не могут. Вот почему они так заслуживают доверия, даже если это всего лишь маленькие желтые человечки»
[230].
И следует признать, что структура пазла о Поттере четко держалась вплоть до публикации седьмого романа (где, скажем, законы о палочках для еды или некоторые заклинания и названия зелий начали опасно трещать по швам).
Примером принятой за правило дотошности являются магические нормы и их исключения, такие как пять случаев, выходящих за рамки Закона Трансфигурации Гэмпа, упомянутого Гермионой в пятнадцатой главе «Даров Смерти», — речь идет о невозможности материализовать пищу из ничего. Другое правило волшебного мира в том, что мертвые не могут быть возвращены к жизни. В крайнем случае возможны только не слишком желательные предельные формы «жизнь — не-жизнь», как, например, призраки Хогвартса, инферналы-зомби Волан-де-Морта или мимолетные эманации умерших, полученные с помощью Воскрешающего камня.
Даже если некоторые правила не указаны явно, часто их можно вывести из контекста. Например, разумно предположить, что волшебники не могут создавать еду и деньги из воздуха: иначе нельзя объяснить существование таких семей, как Уизли, которым трудно сводить концы с концами. Причем, в отличие от еды, волшебники могут постоянно превращать что-то в деньги или увеличивать их количество, имея на руках определенную начальную сумму.
2. Вкус к этимологии, семантике, игре в слова и подсказкам между строк
Роулинг однажды сказала, что выбор имен является для нее решающим: «У некоторых из моих персонажей было восемь или девять имен, прежде чем я отобрала нужное. И почему-то я иногда просто не могу двигаться дальше, пока не назову их правильно»
[231].
Когда вдохновение не приходит, пусть даже этот период длится совсем недолго, писательница, по ее признанию, действует следующим образом: «Я писала последнюю главу „Гарри Поттера и Принца-полукровки“, и мне нужно было придумать название для нового зелья. Я сидела перед клавиатурой десять минут, а потом просто написала „Х“. Я подумала: „Вернусь к этому моменту позже“. Иногда просто хочется продолжить историю. Иногда имена и названия приходят легко, и это прекрасное чувство, но иногда все идет трудно, и нужно какое-то время, чтобы произвести мозговой штурм. Иногда [идея] приходит, когда моешься в ванной или делаешь что-то еще…»
[232]. На своем сайте Роулинг рассказывает, что ее муж уже привык слышать «Подожди!» и наблюдать, как она носится в поисках клочка бумаги и ручки, чтобы зафиксировать внезапный удар током вдохновения.
Придумывая имена, писательница играет не только с английским, блестяще смешивая фонемы и слова для получения неологизмов, но и с французским языком («Малфой» и «Волан-де-Морт»
[233]), словами с саксонскими корнями («Визенгамот», «Нурменгард»
[234]), с гэльским языком («Губрайтов огонь» и имя жены Арагога, Мосаг
[235]) и с латынью для названий разных заклинаний.
В документальном фильме «Гарри Поттер и я» автор показала свою записную книжку, где в 1998 году были записаны разные слова, из которых потом выросло существительное «дементоры». Интересно исследовать этот сочинительский маршрут. Сначала она играла с латинскими словами cavus (пустой), angor (отчаяние), nefarius (гадкий), sceleratus/scelestus (злой), nocens (вредный или даже зловредный), sepulcrum (гробница), excubitor (стражник); затем рядом со словами отмечен эффект, производимый этими злобными существами: suck (сосать), drain (вытягивать), weaken (ослаблять). Мы еще далеки от слова «дементор», которое будет окончательно выбрано автором. В этом неологизме пересекается латынь (demens, бессмысленный) и форма отглагольного существительного, которая в английском языке представлена суффиксом «or». Однако нельзя отрицать, что присущие этим персонажам перечисленные выше особенности в итоге были включены в их характеристику.
