До конца жизни Чингисхан был убежден, что уйгурская культура как нельзя лучше подходит для его империи. Мнение завоевателя мира не изменилось даже после того, как он познакомился с китайской и персидской цивилизациями. Елюй Чуцай также не мог его переубедить в этом. Китайская и персидская культуры, естественно, оказывали влияние на монгольское общество, но Чингисхан хотел, чтобы даже после его смерти правящие Чингисиды сохранили кочевой образ жизни и следовали законам Ясы. Для этих целей лучше всего подходила уйгурская культура
[822]. Чингисхан, предполагая, что его род останется у власти навсегда, требовал, чтобы его потомки и монгольская аристократия не прекращали степную жизнь. Этот образ жизни прост и пригоден для любой местности. А Яса, которая, по его мнению, будет актуальна во все времена, как раз регулировала такую жизнь. Таким образом, правящий род сможет господствовать над оседлыми народами.
Даже после того, как под властью Чингисхана оказались более развитые государства, он продолжал придерживаться того же политического курса, что и во время объединения племен Центральной Азии. Каковы бы ни были истинные политические и экономические причины монгольских завоеваний, Чингисхан всегда считал, что действует по приказу Тенгри (Вечного Неба). Преемники Чингисхана последовали его примеру и усовершенствовали эти построения. В их глазах Монгольская империя была не просто государством, но «империей, которая должна стать мировой». Ее создание — воля Тенгри. Согласно этой концепции право управлять миром Вечное Небо даровало Чингисхану и его потомкам. Жителям других государств приказывали повиноваться монгольскому представителю Бога на Земле. Отказ от капитуляции рассматривался как бунт против высших божественных сил
[823].
Чингисхан считал государство собственностью своего рода. Основной закон, действующий вето империи, позволял ему, его семье и верным соратникам присваивать себе столько богатства, сколько требуется. Во времена Чингисхана в высших кругах не признавали моральных принципов. Управление страной считалось удовольствием, поэтому Чингисиды называли трон «местом радости»
[824]. Жители цивилизованных стран были для Чингисхана вечными рабами его империи, работа которых заключалось в том, чтобы создавать своим господам приятную жизнь
[825].
Только потомки Чингисхана могли претендовать на власть. Принцип доминирования Золотого рода никогда не вступал в противоречие с личной властью того, кто стоял во главе империи. Государство должно было оставаться организацией с ханом во главе. Этот хан был в то же самое время главой императорского рода. «Мой титул, — сказал Чингисхан, — может быть унаследован только одним сыном. Мое решение окончательно; я не позволю его нарушить»
[826].
О том, что владение империей было совместным, говорит распределение племен и земель (улусов) между членами семьи Чингисхана. Размер этих владений варьировался: они могли быть больше или меньше в зависимости от возраста члена семьи. Существовала установленная иерархия, согласно которой каждому члену Золотого рода выдавались воинские соединения, ремесленники и художники. Улусы образовывались только в тех областях, где проживали кочевники. В странах вроде Китая и Персии не было улусов Чингисидов. Однако доходы от Китая и Персии были поделены между Великим Ханом и членами его семьи
[827]. Такими странами, как Китай и Персия, управляли чиновники (даруги), которые были подотчетны центральной монгольской канцелярии. Другие члены Золотого рода не могли вмешиваться ни в финансовые, ни в правительственные дела. Великий Хан, имевший свой собственный улус, ремесленников и художников, был, однако, единственным, кто имел власть над ханской гвардией.
Принцип разделения владений между Чингисидами был введен на курилтае (собрании императорского рода и военной аристократии Монголии). На нем же Чингисхан проводил политику сохранения власти над курилтаем затем, кто стоит во главе империи и правит от имени Вечного Неба.
Контроль различных ветвей Золотого рода передавался из поколения в поколение. Но поскольку улусы начали жить отдельной жизнью и больше не зависели друг от друга, единство огромной империи начало ослабевать. Возникли различные ветви Чингисидов, что привело к стремлению каждой из них уничтожить претендентов на власть. Однако во всех независимых земельных владениях административные установления Чингисхана сохранялись в течение долгого времени. Это еще одно доказательство огромного организаторского таланта монгольского завоевателя.
Желания Чингисхана были в конечном счете позабыты. Его империя разрушилась, и монголы, вышедшие на мировую арену благодаря военному и организаторскому гению своего самого великого соотечественника, не смогли удержать свои позиции. Они были поглощены или вытеснены бесчисленными цивилизованными и кочевыми народами, жившими по соседству. Позже многие монголы вернулись к тому состоянию, в котором жили до рождения их блестящего вождя
[828]. Надеждам Чингисхана на то, что его род навсегда останется у власти в империи, не суждено было сбыться. Яса как свод законов не обладала достаточным влиянием для того, чтобы утвердить ее правовые нормы навсегда и сохранить единство Чингисидов
[829].
13. По стопам отца
Наследование
После смерти Чингисхана регентом, по обычаю монголов, стал его младший сын Толуй. Как отчигин (хранитель очага и дома) он получил в качестве земельного владения исходную территорию монголов (которая располагается между Ононом и Керуленом). Поэтому Толуй собрал курилтай, который весной 1229 года назначил преемника покойного завоевателя мира. Как отчигин Толуй управлял императорскими резиденциями членов семьи Чингисхана
[830] и 101-тысячной монгольской армией во время своего регентства.
Нет сомнения, что Чингисхан завешал свои завоевания к западу от Монголии трем старшим сыновьям. Еще при жизни отца Джучи, Чагатай и Угедей уже имели право на предоставленные им земельные владения. Однако неясно, где проходили их границы. Также непонятно, какими именно правами обладали сыновья, пока Чингисхан находился у власти
[831].
