Ну да, кто бы спорил, Аверьянов никогда не отличался эмоциональностью и романтизмом. Но он же мужик, к тому же по уши занятый бизнесом. С Наташей они встречались два раза в неделю. Он дарил ей заказанные заранее розы и любил половину ночи в самом лучшем гостиничном номере в городе. Утром надо было рано вставать и Лев всегда в полночь провожал любимую на таски, а сам ехал домой — отсыпаться. По праздникам Лев дарил ей всякие безделушки, вроде золота и духов, а на последний день рождения сделал сюрприз — вручил ключи от автомобиля. Что ей еще-то было нужно?!
В общем не понимал он этих женщин никогда и не понимает до сих пор. А ведь ему уже тридцать. Не мальчик, как ни крути. Еще и матушка все время ноет, когда же сможет понянчит внуков. Хотя, откровенно говоря, она просто валяет дурака. У матушки своих дел навалом — то она устраивает пенные вечеринки, то ходит в горы, а то встречает «настоящую любовь». И так постоянно, какие уж тут внуки. Конечно они могли бы ее хоть немного остепенить, вот только возникал вопрос - а надо ли? Да и попробуй назови ее бабушкой — прибьет без разбору. Она и матушкой-то не разрешает, а тут...
Сам же Лев устал и перестал верить женщинам. Не так чтобы прям фатально, но все больше привыкал к холостячеству.
Недавно он-таки достроил дом, обустроил его с любовью и нежностью, какой почему-то не испытывал к Наталье, взял экономку, садовника и охранника на ворота и отныне наслаждался покоем. Правда иногда нет-нет, но мелькала грустная мысль, а для кого он этот дом строил-то?
Все чаще он ночевал на старой квартире и все чаще предлагал матушке заселиться в его дом со своим новым женихом. Но та пока вяло отмахивалась, предпочитая шикарному особняку евродвушку в центре города и старенькую дачу в тридцати километрах от города. Она все еще не теряла надежды женить единственного сына, ибо сама уже четыре раза выходила замуж, и раз в неделю примерно устраивала торжественные вечера со сватами.
Льву уже даже было стыдно. Немножко. Он всерьез опасался, что вот-вот пойдет молва о том, что мама ищет директору «Мебель. Лев» женщину. А там и слухи, что он гей разнесутся по городу со скоростью молнии. Обязательно разнесутся, дай только повод. Итак на него уже косо половина сотрудников поглядывает, а вторая безбожно клеится, и в силу того, что он на них не смотрит, тоже скоро будет поглядывать с подозрениями.
В общем тяжело оказалось директору «Мебель.Лев» жить собственным лозунгом — здесь и сейчас. И он с большой грустью и смирением понимал, что придется видимо все же искать новую женщину на постоянную основу. Но вот только без внуков, то есть без детей. Да.
И вот полгода назад случилось чудо — встретил Лёва женщину, казалось бы, мечты. С Анной Тихомировой они учились в одном универе, и он тайно был в нее влюблен с первого по последний курс. Анечка же слыла особой знойной, мудрой и хваткой. В конце пятого курса она подцепила какого-то американца, приезжавшего учиться по обмену, и укатила с ним в беззаботные американские дали, чтобы спустя семь лет вернуться оттуда богатенькой вдовой.
Казалось бы, вот она судьба — бери и женись на Анечке, обладательнице четвёртого размера груди и ласкового голоса, но вновь случилась незадача. Объявилась Ольга.
Да. Та самая, что шесть или семь лет назад трясла двумя полосками теста, но так и не сделала аборт.
Лев все это время знал о существовании сына, но никогда им не интересовался. Ольга жила в другой стране, пусть и ближнего государства, но все же... Пацана воспитывал другой мужчина с самого его рождения, но Лев исправно пересылал приличные суммы на его содержание. Пару раз Ольга прислала ему фотографии рыжего вихрастого пацана, но Лев, как ни всматривался, так и не увидел в нем своих черт. Тест ДНК он все же сделал, так как платить возможно чужому ребенку не слишком хотелось, и Ольга, подозрительно долго тянувшая с этим делом, согласилась. То, что Лев оказался папашей двухлетнего пацана его несколько выбило из колеи и он прямо спросил Ольгу:
— Почему бы тебе не сказать сразу о рождении у меня сына, раз уж ты не сделала аборт?
На что Ольга, женщина странная и весьма прозорливая, честно ответила:
— Потому что ты думал ты один что ли папаша? Просто я выбрала более перспективного.
И вот, спустя годы, теплым июньским вечером в доме раздался звонок. Лев сам прошел к воротам, открыл их и обомлел. Ольгу он узнал с большим трудом, от прежней красавицы не осталось и следа. Она сильно прибавила в весе, раздобрела и выглядела не на свои «что-то около тридцати», а на все сорок пять. Но хоть женщина и изменилась узнать ее он все же смог, слишком выразительными были черты её некогда красивого лица, и волосы все так же отливали медью, как и в ту ночь в клубе.
— На вот, играйся! — Оля выдвинула из-за необъятной спины пацанёнка и придвинула его к Аверьянову.
Мальчик заметно тушевался, стоял в сторонке и смотрел настороженно.
— В смысле играйся? — опешил Лев, пятясь назад, к спасительному дому.
— А в прямом. Отдохнул? Пора и папкой побыть. Вот, Стёпка — папка это твой. Чувствуй себя как дома, а я пошла.
Стёпа зло сощурил глазки и сжал кулаки.
— Куда пошла?! — Лев все еще не верил в реальность происходящего и переводил взгляд от мальчика к его странной матери.
— А туда. Жизнь личную устраивать. А ты теперь вот мыкайся с этим неблагодарным! Нагуляюсь - вернусь и заберу. — выплюнула Ольга и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, скрылась за воротами.
Лев ожидал чего угодно — криков пацана, его слёз, того, что он побежит за нерадивой мамашей, но мальчик все так же стоял, сжав кулаки и с ненавистью глядел вслед матери, которая остановилась перед черной машиной, открыла дверь, села внутрь и была такова.
— Стой! — опомнился Лев и побежал следом, но тачка резко дала по газам и скрылась за поворотом.
Он в недоумении повернулся к мальчишке и пробормотал:
— Ну и что мы теперь с тобой делать будем?!
— Что-что... — неожиданно весело ответил мальчик, — Жить.
* * *
Аверьянов был в шоке. Да что там в шоке, слово-то какое глупое, он находился в состоянии полного коллапса. Какой мальчик, зачем он здесь, что происходит?!
Все эти вопросы очень бы хотелось задать кому-нибудь, но было некому. Матери ни в коем случае нельзя сообщать о Степе, иначе об этом узнает весь мир. Близких друзей, по крайней мере таких, которым можно позвонить в трудную минуту у него давно нет. Оставалась одна надежда — на Анну, но её он как-то постеснялся нагружать своими заботами. И правильно, между прочим, сделал.
