— Что но, Степа?
— Я не могу сказать. Мне запретили, — и вновь поток слез хлынул на футболку няни, превращая её в мокрую тряпку.
— Кто запретил? Расскажи.
— Я не могу-у-у...
— Это папа? — допытывалась Мира.
— Нет.
— Лиля?
— Не-е-е-ет...
— Злыдня?
— Да нее-е-ет же, — отмахнулся Степка.
— Кто же тогда?
— Не могу сказа-а-аать.
— Неужели мама? — догадалась Мира и увидела с каким оцепенением застыл Стёпка.
Тихо прошептал «Нет» и замолчал. В комнате повисла гнетущая тишина и Пташкина поняла, сейчас или никогда. Он боится, но хочет сказать.
— Что мама запретила тебе говорить? — ласково прошептала Мира, давая понять, что она понимает — это секрет, а секреты говорят шепотом.
— А ты правда папе не скажешь?
— Обещаю.
— Мама сказала, что папа мой плохой. Что он нас бросил. И теперь должен нам много-много денег. — выпалил Степка и замолчал.
— И? Дальше что было? —спустя пару минут спросила Пташкина.
— Ну...она сказала, что я должен буду жить тут. А потом сказать, что папа ко мне...ко мне...приставал...
— Подожди секунду, — воскликнула Мирослава, — кажется у меня молоко убежало...
Она выскочила за дверь и прижалась к стене. От услышанного кружилась голова, она и представить себе не могла, что родная мать может сделать с собственным сыном ради денег. Так, стоп. Сейчас не время для размышлений. Нужно сделать то, ради чего она рискнула убежать из комнаты, пока Степка был столь откровенен. Мира достала телефон и включила диктофон. Только бы получилось вновь разговорить ребенка.
С топотом ворвалась обратно, ожидая, что Стёпка вновь закроется и расплачется. Но мальчик сидел спокойный, как удав. Будто только что снял с себя большой груз.
— Извини, что перебила. То есть ты хочешь сказать, что мама попросила тебя оговорить папу? Сказать, что он...он...
— Ну да, — возмущённо воскликнул Стёпка, — что он ко мне пристает. А папка хороший. Он не пристает. Он со мной и в игры играет, и в парк водит, и на машине катает. Он не кричит на меня и не бьет.
— А мама?
— Ну...бывает. — нехотя признался малыш.
— Часто?
— Ну...когда пьяная только. А так она уходит, и я один сижу. А мне скучно одному. Потом дядя Андрей с нами жить пришел, он меня лупил тоже. А я ему гадить начал.
— Как злыдне?
— Хуже, — улыбнулся Стёпка.
— Так ему и надо!
— Да. А тут еще ты, мне с тобой даже бабуля теперь не страшна. Я тут хочу жить. А с мамой не хочу. Я ее люблю, но не хочу туда. Можно же мне ее отсюда любить?
Мира улыбнулась и прижала ребенка к себе. Но за улыбкой ее клокотала такая злость, что попадись ей сейчас Ольга, она почти наверняка выцарапала бы ей глаза.
— Конечно, можно, Степка...
— И папа разрешит? Он тебе ничего про меня не говорил?
— А что он должен был сказать?
Степа замялся и не глядя на Миру продолжил:
— Ну про детский дом...он же меня не сдаст, да?
Мира взъерошила густые волосы подопечного и успокоила.
— Забудь про эти слова. Конечно папа тебя никуда не сдаст. Он тебя очень любит, понимаешь?
— Хотелось бы верить... - вздохнул Степка и прижался мягкой щекой к руке любимой няни.
* * *
— Ольга, открывайте! Я знаю, что вы дома!
Пташкина подолбила дверь ногой, потому что сама лично видела, как Ольга вошла в подъезд. Эх, нужно было сразу за ней шмыгнуть и прямо в подъезде допросить с особым пристрастием. Мирослава же проследила в какую квартиру войдет эта женщина и только потом позвонила.
— Чего надо? Я гостей не жду!
— Поговорить надо.
— Не о чем мне с тобой разговаривать! Иди вон!
— Это вам так только кажется, что не о чем... Неужели вам Стёпка вообще не нужен? Хоть бы позвонили...
Дверь резко распахнулась и Миру буквально затащили внутрь. Ольга оказалась сильной дамочкой.
— Чего орешь?! Нехай меня перед соседями позорить.
— Сами себя позорите. Вы почему к сыну не приходите?! Не забираете его?
— А чего мне его забирать? Поди у папаши богатого получше чем у меня будет. Сама глянь как живу...
Пташкина огляделась — квартира как квартира. Две комнаты, санузел, коридор. Неплохой ремонт, довольно свежий, мебель тоже явно не советского образца. Двери, потолки — все современное.
— Нормально живете. Не хуже других! — припечатала Мира и сложила руки на груди.
— Ну-ну...а я чего-то не поняла, ты какого рожна приперлась, малахольная? Я тебе обещала руки пооткрутить?
Ольга решительно двинулась на Пташкину, но та не отступила.
— И чего ты мне сделаешь? — она решила не церемониться и тоже перейти на «ты». — Я, между прочим, кое-что знаю...так что не советую руки распускать.
Ольга остановилась и недоверчиво взглянула на гостью.
— Выкладывай.
— Мира включила телефон и запись на нем и по вскоре уже наблюдала как вытягивается лицо Ольги. На нем, казалось, мгновенно и одновременно отразились все спектры чувств — от недоверия и полуулыбки до страха и страшной злости.
— Ах ты, дрянь! Вот же гаденыш...
Она кинулась на Миру, чтобы отобрать телефон, но та предвидела этот маневр и с размаху влепила свободной рукой той звонкую оплеуху. Ольга встала как вкопанная, растерявшаяся, жалкая... дотронулась до вмиг покрасневшей щеки и прошипела:
— Я тебя убью...
— Попробуй. Только знай, что эта запись есть еще у одного человека. И он в курсе, где я сейчас нахожусь.
— Ты врёшь!
— Давай узнаем...
Мира и правда лукавила, и сейчас сильно рисковала. Никому она ничего не говорила. Правда запись на самом деле сохранила, но кто ее найдет-то, если Ольга прямо тут ее и порешит?
— Что ты хочешь? — Ольга устало опустилась на корточки и схватилась руками за лицо.
— Ничего особенного. Степка же тебе все равно не нужен? Вот и дай отцу возможность и дальше растить его самому. И от Степы отстань, если он захочет общаться с тобой — тебе дадут знать, но по мне-лучше никакой матери, чем такая...
— Хорошо, — спокойно ответила Ольга и Мира порадовалась, что победа оказалась такой легкой.
— Отлично. Сейчас я позвоню Льву Алексе...
Она не успела договорить, как почувствовала удар по темечку и провалилась в темноту.
