Три...
Два...
Один...
Пуск!
Мира на цыпочках прокралась мимо приоткрытой двери спальни, мимо кухонной двери, и даже мимо туалетной. Кстати, тут же до одури захотелось в уборную, будто сейчас это было самым важным. Пташкина прогнала от себя глупые мысли и уже приблизилась к входной двери. Оценила замок — совершенно обычный такой замок. Раз повернул и дверь будет открыта. Если, конечно, ее дополнительно не закрыли на ключ, а ключ где-нибудь не спрятали.
Но все же это казалось маловероятным, а вот спасение было очень уж близко. И Мира решила его ускорить. Вдохнула в грудь воздуха, развернулась к двери спиной и попыталась нащупать замок. Нащупала, он щелкнул, дверь, о новая удача, тут же подалась и...
— Эй, ты куда?..
Пташкина подняла взгляд и успела увидеть испуганную Ольгу, сжимающую в руке что-то стеклянное, прежде чем получила этим стеклянным по многострадальной голове и отключилась.
Ну вот опять...
* * *
Та же комната. Та же темнота. Еще крепче связанные руки и ноги и еще болезненнее головная боль.
Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! В голове тут же всплыли слова приснопамятного волка из всем известного мультика «Шо, опять?!»
Ну по крайней мере она пыталась.
Нет, только не стоит думать, что Пташкина покорилась злодейке-судьбе и сдалась. Вот уж дудки! Просто еще видимо не пришло время для побега. Наверняка ей еще не раз представится такой момент, но не сегодня, не сегодня... Но то, что представится - не может быть никаких сомнений! Совершенно точно и никак иначе.
И вообще, если рассуждать логически, то дураку ведь ясно - хотели бы убить, уже убили бы. А они вон как спорят опять — кричат, будто полоумные. Вернее, Андрюшенька кричит, а Ольга умоляет его ее не бросать.
«Блин, ну что за мамаша Степке досталась, а? Ну дура дурой. Хотя я тоже хороша... И надо было мне сюда прийти, да еще и никого не предупредив. Ну и чем я лучше? А..."
Пташкина сейчас могла бы махнуть на себя рукой. Могла бы, если бы не путы. Поэтому пришлось просто поморщиться от своей глупости.
А еще... сколько бы она не храбрилась, а дальше ей становилось все страшней. И вновь так некстати Мира вспомнила, что не так давно (а может и давно, кто ж знает сколько она в отключке провалялась) она очень даже хотела в туалет.
— Эй, изверги! Пустите в ватерклозет! — закричала Пташкина.
В дверь тут же вломилась Ольга, подлетела к Мире и прошипела:
— Не ори, полоумная! Или я тебе и рот завяжу. Ясно?
Мира кивнула, чего ж тут неясного?
— Ясно. А в ватерклозет можно?
— Я бы тебе сказала куда тебе можно и нужно пойти. Что еще за клазет такой?
— Да туалет...
— Ах ты умная значит? Повыделываться хотела со своим ватерлоо? Ну и сиди теперь тут!
— Но в туалет-то отведи, я ж тут сейчас напрудю...
— Я те напрудю! - Ольга в замешательстве застыла посреди комнаты, не зная как правильно поступить - по уму или по вредности. К счастью здравый смысл победил и она шикнула:
— Пошли давай!
Она легко, откуда столько силищи-то, подняла расквасившуюся Пташкину на ноги и потащила за собой. Ну как потащила... Мирослава тут же споткнулась, ведь всем известно, что с завязанными ногами необходимо прыгать, а не идти, и грохнулась на колени.
— Тьфу на тебя!
— Ну ты ей хоть ноги-то развяжи! — обреченно махнул рукой появившийся из кухни Андрюшенька, — Что ж такое...
Ольга недовольно зыркнула в его сторону, но спорить не стала. Послушно разрезала не пойми откуда взявшимися в руках ножницами путы, и втолкнула Миру в туалет.
— Три секунды. Отсчет пошёл!
— А руки помыть? — заикнулась было Пташкина, но Ольга показала ей скотч и пообещала-таки заклеить рот, если та будет много болтать.
( И скотч тоже будто по мановению волшебной палочки в руках появился. Да. Такая она, эта Ольга, волшбеница).
— Ой ладно-ладно... уж и спросить нельзя. А долго я бу...
— Кыш!
— Да молчу я, молчу. Ну хоть полежать-то мне можно?
— Да дай ты ей уже полежать! — гаркнул Андрюша, — Ну в самом деле.
Ольга, пунцовая от распиравшей злости, сжала кулаки, но не посмела ослушаться своего суженого и таки довела Миру до кровати.
— Все. Заткнись уже и спи что ли. А я пока придумаю куда тебя прикопать ближе.
— А можно пое...
— Цыц!
— Ладно-ладно.
Дверь за Ольгой закрылась, и Мирослава попробовала вытянуться на слишком маленькой кровати. Но связанные за спиной руки мешали. Тогда она перекатилась на бок, но не удержалась и перекатилась теперь уже на живот, уткнувшись лицом в подушку, оказавшуюся неожиданно мягкой. А еще она показалось пахнущей чем-то до боли знакомым. Мира нюху своему не поверила. Наволочка пахла...пахла...Степкой? Неужели она в его комнате?
Слезы сами собой покатились по лицу, а вытереть Мира их никак не могла. Подушка становилась мокрой, а Мира все ревела и ревела, и доревалась до того, что наконец заснула. И спала она долго и спокойно, без сновидений и кошмаров. Ровно до того момента, как услышала чьи-то болезненные стоны прямо у себя под ухом.
21
ЛЕВ
Приехав домой, Лев первым делом направился наверх. Туда, где спал тревожным детским сном Степка. Аверьянов вгляделся в родные черты, хотел было потормошить сына, чтобы тот проснулся, но так и не решился разбудить. Мать вошла следом и приложила палец к губам, поманив Льва за собой.
Пришлось Льву ждать пока Степка проснется, а пока он расспрашивал Лилю, что происходило здесь без него и не вспомнил ли ребенок, куда могла отправиться няня. Про Вадика он рассказывать не стал, впрочем мать вряд ли это могло заинтересовать впринципе.
Сама она только коротко поведала о том, что "мальчик ничего не ел и был очень беспокойным. А потому ей пришлось два часа заговаривать ему зубы и он, вконец умотанный ее историями, заснул".
— Спасибо! -
— А... - махнула рукой Лиля, — Это и к лучшему. Не привыкла я к таким душещипательным историям, — нарочито картинно зевнув, пробормотала она, — Меня в детстве Снежная королева поцеловала, так что ну вас на фиг...
— И детей ты не любишь. Я помню, — отмахнулся Лев.
Его нисколько не задели материнские слова. Он давно привык к ее закидонам, чтобы на них обижаться или что-то там себе выдумывать. Мать любит хорохориться, но случилось что - всегда идет на выручку. Такой уж у нее характер.
— Но вообще мальчик милый, — неожиданно закончила матушка и Лев не мог с ней не согласиться. — Хотя вначале показался засранцем, честно говорю. Но сразу видно, от Ольки там ничего нет — все наше, Потаповское взял.
