Иначе говоря, чтобы понять, изменились ли стандарты, мы должны, во-первых, обратить внимание на пропорции, а не на абсолютное число студентов, получивших тот или иной класс
[66], а во-вторых, следует ожидать, что число студентов, получивших более высокий класс, будет сокращаться. Это ожидание основано на том, что раньше в университетах был довольно жесткий отбор и поступали туда только самые способные студенты, которые могли извлечь наибольшую пользу из университетского образования, поэтому резко выросшее их число означает увеличение доли менее способных студентов, у которых меньше шансов получить высший класс. Однако цифры говорят об обратном. В книге «Университетское образование» (A University Education) бывший министр высшего образования Великобритании Дэвид Уиллеттс отмечает, что в 2000 г. около 55 % студентов получили высшее образование класса 1 и 2:1, а к 2015 г. это число возросло до 74 %
[67]. По сути, мы имеем дело не просто с увеличением вопреки ожиданиям, а с поразительно большим увеличением.
Но что же лежит в основе инфляции оценок?
Доход университета напрямую зависит от количества обучающихся студентов, поэтому чем больше абитуриентов, тем лучше. И каждый университет старается заинтересовать молодых людей, чтобы они подавали заявления именно в него. Одним из таких стимулов являются высокие шансы на рынке труда после получения диплома, что, в свою очередь, обеспечивается высокими оценками. Поскольку британские университеты сами присуждают степени и классы, это означает, что существует естественная причина для завышения оценок. Именно конкуренция между организациями, оценивающими самих себя, стимулирует инфляцию. Ситуация была бы иной, если бы в университетах ввели стандартный набор экзаменов, а студентов оценивал единый орган: при существующей системе такие стандарты являются темными данными. Это явление усугубляется системой рейтингов, то есть системой оценки университетов, где учитывается количество выданных дипломов разных классов, что позволяет абитуриентам обращаться преимущественно к тем, кто ставит более высокие оценки.
Справедливости ради я должен добавить, что мое описание ситуации несколько упрощено и на деле все обстоит не так мрачно. Например, существует система «внешнего экзаменатора», с помощью которой качество обучения и уровень степеней контролируются представителями других университетов. Более того, университет, который последовательно завышает оценки, может какое-то время занимать высокие места в рейтингах, но ровно до тех пор, пока не станет общеизвестным, что многие его студенты с «хорошей» степенью фактически имеют скудные знания. Тогда работодатели начнут искать выпускников в других местах, а число студентов университета будет сокращаться, когда станет известно, что его выпускники не могут найти работу.
Ситуация в школах Великобритании несколько иная. По окончании средней школы проводятся общенациональные государственные экзамены, которые определяют, кто перейдет в старшую школу и сможет готовиться к университетскому образованию. Однако существует несколько конкурирующих экзаменационных советов, каждый из которых проводит свои общенациональные экзамены. Чем больше учеников сдают экзамен по программе конкретного совета, тем больше денег он зарабатывает. И чем более высокие оценки получает школа, тем лучше она выглядит в рейтингах. Как вы понимаете, это тоже может стимулировать несоответствие с точки зрения завышения оценок, хотя некоторые утверждают, что нет никаких подтверждений тому, что экзаменационные советы предлагают экзамены разного уровня сложности.
Вдобавок школы имеют право голоса при определении того, какие экзамены будут сдавать их ученики. Действительно, как только ученики получают допуск к государственным экзаменам, школы могут сами определять, кто из них будет сдавать какие экзамены. Очевидно, что, распределив по предметам наиболее способных к ним учеников, школы могут создать искаженное представление о своей эффективности. Здесь мы имеем дело с темными данными DD-тип 2: данные, о которых мы не знаем, что они отсутствуют. Если эффективность организации измеряется уровнем ее успешности, то возможность выбора условий, в которых она с наибольшей вероятностью будет выглядеть успешной, легко приводит к формированию ложного представления. В августе 2018 г. лондонская The Times опубликовала статью известной политической журналистки Рэйчел Сильвестр, в которой утверждалось следующее: «Все больше школ пытаются обмануть экзаменационную систему, чтобы повысить свой рейтинг в ущерб ученикам… В частных школах поощряют детей отказываться от тех предметов, по которым у них не предвидятся высшие оценки, – так школы поддерживают свой средний балл»
[68]. Ученикам, у которых недостаточная успеваемость, вместо того чтобы оказать помощь, могут предложить покинуть школу, чтобы не портить статистику. Сильвестр приводит данные британского Управления по стандартам образования, которое обнаружило, что 19 000 учеников были просто исключены из списков учащихся незадолго до сдачи государственного экзамена GCSE, который проводится по достижении 16 лет. Потенциальное пагубное влияние этих действий как на эффективность самих школ, так и на судьбы учеников очевидно.
Примеры подобных уловок можно найти практически в любой сфере, где оценивается эффективность:
● Хирурги могут достичь более высоких индивидуальных показателей, избегая сложных случаев, в которых вероятность благоприятного исхода операций ниже. В более общем плане, даже если исключить такой отбор, кого оперировать, а кого нет, сами совокупности пациентов будут различаться у разных хирургов. Это означает, что даже хирурги с одинаковыми навыками и способностями должны иметь разные индивидуальные показатели.
● Среднее время отклика экстренных служб может быть изменено путем пересмотра категории экстренного случая. Лондонская The Telegraph от 28 февраля 2003 г. сообщает, что «согласно [Комиссии по вопросам укрепления здоровья] Служба скорой медицинской помощи Западного Йоркшира NHS Trust понижала категорию некоторых вызовов, если бригада скорой помощи, прибыв на место происшествия, решала, что вызов не был достаточно серьезным, чтобы отнести его к категории А… В этих случаях было также зафиксировано существенное увеличение времени, прошедшего с момента получения звонка до момента, когда служба запустила таймер реагирования»
[69].
