— В «Гидре», — вернувшись к трапезе, ответил Петерсон.
— «Гидра»? — переспросил Вильгельм, пережёвывая пищу.
— Всё верно. «Гидра» — это общество влиятельнейших людей Доминиона. Они преданы Асмодею. Их преданность имеет свою цену, которая была выплачена сполна многие годы назад. По понятным причинам, я не стану называть имён, но могу Вас заверить, что влияние, которое они имеют, делает «Уроборос» практически неуязвимой организацией. Организацией, у которой есть ключи от всех дверей, есть деньги, есть политическое влияние и протекция. «Гидра» — это часть общества «Уроборос», — не переставая жевать, вносил ясность Петерсон.
— Невероятно… Я и подумать не мог, что такое может быть в наше время, — произнёс Вильгельм, закидывая очередную порцию салата в рот. — И как же этот ангел смог заставить на себя работать всех этих людей?
От услышанного Вильгельм начал не на шутку нервничать, но виду старался не подавать. Панические мысли штурмовали его разум одна за другой. «Гидра» и «Уроборос» — это целый преступный синдикат, задействующий самую влиятельную верхушку Доминиона. «Немыслимый и коварный заговор, о котором пренепременно нужно доложить детективу Фальтусу» — мысленно принял решение Вильгельм, нанизывая на вилку найденный в салате помидор.
— У всех свои причины. Но все, кто работают на «Уроборос», делают это с удовольствием. Асмодей многим помог. Его любят и уважают. Он справедлив и честен. А также он хорошо платит. Я, например, работаю в этой клинике, потому что здесь прекрасные условия для саморазвития и хорошая зарплата. Наверняка моё ежемесячное пособие не уступает Вашему, а возможно и превосходит его. А вот имел бы я всё это, если бы работал на Вас, доктор Карновский? Нет! Конечно же, нет. Поэтому для меня очевидно выгоднее работать на «Уроборос». Да и признаться, мне нравится вся эта таинственность, что окружает их общество, — Петерсон взял в руки графин и налил себе ещё одну рюмку.
— Признаться, я ошеломлён услышанным. А кто же в таком случае Ёрмунганд? Вы сказали, что он сын Босса. А Босс я так понимаю Асмодей. В таком случае… — Вильгельм тоже взялся за графин и налил немного в свою рюмку.
«Пожалуй, чтобы легче воспринимать поток этой безумной информации, нужно выпить ещё», — размышлял Вильгельм, внимательно разглядывая на свет содержимое рюмки.
— Да, так и есть. Всё верно. Он его сын, — Петерсон огляделся, словно удостоверяясь, что их никто не слышит. — Ёрмунганд не человек. Не человек, но и не ангел. Он нечто среднее. Своего рода гибрид, — перейдя на чуть слышный шёпот, выдавил из себя Петерсон.
Лицо кардиолога вновь исказилось неподдельным ужасом. Его глаза округлились. А произносимые им слова были настолько тихими и еле различимыми, что приходилось напряжённо вслушиваться в каждое из них.
— Гибрид? — на лице Вильгельма появился живой интерес.
— Да, так и есть. У Асмодея всегда было много поклонниц, дам, спутниц, если вы понимаете, о чём я… — Петерсон снова огляделся. — Геномы ангела и человека несовместимы. Потомство получить невозможно. Во всяком случае, так считал сам Асмодей. Но однажды случилось невозможное. Одна из юных обольстительниц подарила Асмодею детей. Трёх мальчиков. Это произошло девять или десять лет назад. Эти младенцы были ужасны, уродливы и безобразны настолько, что их даже не стали показывать матери. Я был в тот день в клинике, видел всё своими глазами. Такое сложно забыть, — Петерсон осушил свою рюмку и осторожно поставил её на стол.
— Девять или десять лет? Тот здоровяк, которого я видел в палате, не похож на девятилетнего ребёнка, — Вильгельм замер, напряжённо хмуря лоб.
— Да, это парадоксально. Но им чуть больше девяти. Эти младенцы стремительно росли. Они сильно отличались в поведении от обычных детей. Они крайне любознательны и очень умны. Они впитывают знания как губка. Впитывают всё до последней капли и ничего никогда не забывают. Их тела крепли настолько быстро, что уже к пяти годам они выглядели взрослыми мужчинами. А сейчас они возглавляют и курируют общество «Уроборос» от имени своего отца. Признаться, я их немного побаиваюсь. Возможно, потому что я был из числа тех немногих, кто видел их при рождении, — с опаской, постоянно оглядываясь, шептал Петерсон.
— И что же необычного и страшного было в этих детях? — Вильгельм залпом осушил свою рюмку.
В голове уже немного шумело, а по телу расплывалось умиротворяющее тепло.
— Не будем об этом, коллега. Давайте обсудим более важные дела, — улыбнулся Петерсон, его голос стал громче.
— В таком случае, давайте поговорим о том, где мы сейчас находимся, — Вильгельм перешёл к горячим закускам.
Приличного размера стейк из мраморной говядины источал ни с чем несравнимый запах. Отрезав ножом небольшой кусочек, Вильгельм насадил его на вилку и покрутил, изучая внимательным взглядом. Прожарка оказалась медиум, как он и любил. Закинув мясо в рот, он принялся его неспешно пережёвывать, закрыв глаза от наслаждения. Вкус был настолько невероятным, что Вильгельм мог ручаться за то, что никогда ничего подобного ему пробовать, ещё не доводилось.
— О, это право смешно! Неужели Вы так и не догадались? Не разочаровывайте меня, коллега! — чудаковато хихикая, отложив свои столовые приборы, Петерсон встал из-за стола и направился к расположенному в дальнем конце столовой окну. Вильгельм поспешил за ним. Остановившись перед большим панорамным окном, Вильгельм застыл в изумлении. За стеклом далеко-далеко внизу расположились маленькие домики и разделённые чёрточками улиц кварталы. Высота, с которой Вильгельм взирал на город, заставляла замирать его сердце. Никогда ему ещё не приходилось видеть Церта-Сити столь маленьким и смешным.
— Боже мой! Это же… — бормотал ошеломленный Вильгельм, глядя в окно.
— Всё верно, коллега, это «Пронзающий Небеса»! Самый высокий из всех ныне существующих небоскрёбов. Триумфальное архитектурное творение Доминиона! — скрестив руки на груди, с важностью в голосе заявил Петерсон.
— Но как такое возможно? Прямо в Церта-Сити! — Вильгельм побледнел.
— Я же Вам уже говорил, «Уроборос» весьма влиятельное общество. Им принадлежит дюжина последних этажей этого величественного здания. Теперь, осознавая тот факт, что Вы не так уж и далеки от своего дома, Вам стало легче? — Петерсон многозначительно похлопал Карновского по плечу.
— Мне что-то дурно. Пожалуй, я вернусь за стол, — побледневший как мел Вильгельм направился обратно к столу.
Сев на стул, он ослабил свой галстук и зажмурил глаза. Ему хотелось думать, что это сон. Хотелось верить, что на самом деле, всего этого нет. Но это был не сон. Ужасная реальность, в которую ему посчастливилось угодить, пугала всё сильнее. Что будет дальше? Наверняка от него избавятся, ведь он так много знает.
— С Вами всё нормально, Вильгельм? — послышался встревоженный голос Петерсона, усевшегося напротив.
— Всё хорошо. Давайте перейдём к делу. К тому самому делу, из-за которого я очутился здесь, — Вильгельм открыл глаза, сверля тяжёлым взглядом собеседника. Аппетит куда-то улетучился и сочный кусок мяса, лежащий на белоснежной тарелке, уже не обладал таким манящим эффектом, как несколько минут назад.
