Сначала он хорошенько вымыл руки. Мыл с мылом и тёр их щёткой так, чтобы никакой грязи не осталось. Затем он погрузил руки в металлический таз с антисептиком. Булькаясь в тазу, он внимательно следил за часами, висевшими на стене. Ровно минута и он стерильный. Ровно минута и он готов начать. Так мало времени его отделяет от события, способного переломить судьбу. Но это сейчас неважно. Сейчас нужно сосредоточиться лишь на деле. Нужно просто провести операцию. Сделать всё, что в его силах. Но сделать хорошо.
Антисептик оказался ядрёным. Руки жгло и неприятно пощипывало. Когда секундная стрелка наконец-то добралась до цифры двенадцать, Вильгельм достал руки из таза. Держа стерильные руки на уровне груди, он бодро вернулся в операционный зал. Сёстры принялись суетиться вокруг него, надевая стерильный халат. Такой же зелёный халат, какие были на его ассистентах. Затем одели перчатки.
Подойдя к столу, Карновский замер.
— Мы готовы начать! — послышался уверенный голос одного из ассистентов, который встал справа от Вильгельма.
— Можем? — уточнил второй, встав с противоположной стороны стола.
— Можете. Начинайте! — кивнул анестезиолог.
Сестра протянула Вильгельму блестящий скальпель и сухую марлевую салфетку. Он принял инструмент и привычным движением без лишних колебаний выполнил разрез.
Да, доступ он решил использовать классический, именно такой, к которому он уже привык за время своей длительной практики. Крови было мало, она лениво вытекала из кожи и подлежащих тканей. Это и неудивительно! Ведь сердечной деятельности нет, с чего бы крови пульсировать и обильно изливаться из разреза? Удивительно было другое: как до сих пор может теплиться жизнь в этом теле? Этого Карновский понять никак не мог, но показатели электроэнцефалографа говорили, что активность коры головного мозга сохранена. Краем глаза Вильгельм заметил, как под стерильное бельё уходили какие-то тоненькие трубочки, по которым струилась люминесцирующая синеватая субстанция. Эти трубочки шли из соседней, прилежащей к операционному залу, комнаты.
Вильгельм кивнул, и ассистент быстрым движением промокнул рану тупфером. Дальше нужно было выполнить стернотомию. Попросту говоря распилить грудину пополам, чтобы добраться до средостения. Принесли пилу. Жуткий скрежет и запах палёной костной крошки. Спустя пять минут дело было сделано. Кость оказалась очень прочной и неподатливой, но всё же распилить её удалось. Ассистенты взяли со столика с инструментами реечный ретрактор — прибор для раскрытия грудной полости. Установив бранши ретрактора, ассистенты принялись раскручивать винт, приводящий в движение механизм. Грудная клетка с треском распахнулась, демонстрируя жуткую картину. Действительно, сердце было полностью удалено. Оно было вырвано вместе с дугой аорты. Там творилось настоящее месиво. Несколько секунд Вильгельм нервничал, затем начал паниковать, а потом успокоился, отвлёкшись на сторонние мысли. Мысли его были исключительно о том, что органы древнего ангела, прожившего бесчисленное множество лет, ничем особо не отличались от человеческих. Анатомия была настолько схожа, что на какое-то время Вильгельм даже забыл о том, что оперирует именно ангела, а не очередного пациента в своей клинике.
— Протезирование дуги? — быстро взглянув на Карновского, спросил один из ассистентов.
— Да, придётся заняться серьёзной реконструкцией. Несите протез дуги аорты, — согласился Вильгельм, не переставая при этом копаться в грудной клетке.
— Он уже здесь, мы приготовили всё, что только может Вам понадобиться, мистер Карновский, — послышался осторожный голос сестры.
— Тогда давайте его сюда, — пробурчал Вильгельм.
Его не покидала мысль, что он работает на трупе. Аорта разорвана, а крови ни капли. Даже зажимы накладывать не требуется.
Разобравшись и выделив уцелевший конец сосуда, Карновский начал примерять к нему синтетический протез.
— Нужна бинокулярная лупа, так я ни черта не вижу, — проворчал Вильгельм, пытаясь наложить сосудистый шов.
— Она у нас тоже есть, — вновь послышался голос сестры.
Появились санитары и принесли бинокулярную лупу, одели её на Карновского, поправили и зафиксировали.
— Да, так гораздо лучше, — сказав «спасибо» таким образом, Вильгельм погрузился в работу…
Прошёл час… затем ещё один… Реконструкция повреждённых сосудов была делом сложным и кропотливым. Ассистенты уверенно помогали, и это значительно ускоряло процесс. Один из них тянул монофиламентную нить и срезал её, когда узлы были завязаны, другой выворачивал край сосуда пинцетом и сушил операционное поле от крови.
«Да, этим хирургам конечно очень далеко до моих учеников, но хоть что-то», — подумал Вильгельм, наблюдая, как оборвалась нить, которую чрезмерно сильно потянул ассистент.
Несмотря на все трудности, дело было сделано, но впереди ещё оставался самый главный этап операции.
— Трансплантат готов? — строго спросил Вильгельм, уставившись на своих ассистентов.
— Конечно, доктор Карновский! Конечно, готов! — из-за спины раздался уже знакомый голос.
Вильгельм обернулся. Чуть поодаль стоял тот самый таинственный человек в чёрных лоскутах и золотой маске. В руках человек держал стальной кейс, предназначенный для переноски и транспортировки органов.
«Ёрмунганд», — мелькнула быстрая, словно молния мысль и Вильгельма передёрнула пробежавшая по телу мелкая дрожь.
Златоликий поставил кейс на один из столов и открыл, при этом стараясь не нарушить стерильность. Сёстры осторожно изъяли содержимое и передали Вильгельму.
— Как успехи? Мастер Асмодей интересуется, как проходит операция. Что ему передать? — тихим, спокойным голосом произнёс Ёрмунганд, отойдя от стола на приличное расстояние.
— Передай ему, что тут всё очень плохо. Прогнозы пока обсуждать не стану, — сухо ответил Карновский, беря в руки трансплантат.
— Я Вас понял. Удачи, доктор Карновский, — сказал златоликий, направляясь к выходу.
Вильгельм внимательным взглядом оценивал ангельское сердце. Ничем особо оно не отличалось от человеческого, разве что было чуть темнее и несколько больше размером.
Поместив сердце на своё место, Вильгельм и его ассистенты, вновь принялись шить. Нитки стали рваться чаще, хирурги устали. Но всё же через несколько часов сердце было успешно пересажено, а повреждённые сосуды реконструированы при помощи синтетических протезов.
— Эссенцию! — громко и нетерпеливо воскликнул один из ассистентов.
— Секунду! Вот, держите! — сестра протянула ассистенту шприц с синеватой люминесцирующей жидкостью.
— Что это, чёрт возьми? — Вильгельм с непониманием уставился на ассистентов.
Хирурги ничего не ответили. Быстрым движением шприц вонзился прямо в сердце, в область левого желудочка. Нажав на поршень, ассистент одномоментно залил содержимое шприца в полость желудочка сердца.
