Подойдя к красивому изысканному парапету, выполненному из мрамора, Караэль почувствовал очередную волну ностальгии. Да, в его голове всплывали воспоминания о парадах, проводимых в этом зале. Воспоминания о единстве «Небесного Щита» и его верности высшим целям. Это было так давно, но воспоминания свежи и настолько яркие, будто это было вчера.
Фердинанд скинул с плеча «отпеватель», поставил его к стене и, упёршись руками в парапет, принялся напряжённо разглядывать площадь, выискивая ненавистного паладина.
Дурманящий запах благовоний, что тлели в золотых вазах каждого из балконов, вызывал лёгкую тошноту и головокружение. Странно, даже зловонные канализационные тоннели так не действовали на гвардейцев, как эти благовония. Карлос морщился, а Ганс старался реже дышать, это было понятно потому, насколько редкими стали посвистывания его кривого носа.
— А вот и она! Дружище, всё как я тебе и говорил! — радостно произнёс Карл, указывая кривым пальцем куда-то вдаль расположенного внизу зала.
— Кто? Жрица? Жрица Рик? — насторожился лейтенант, потянувшись за винтовкой.
— Да нет же. Статуя, возведённая в честь Караэля. Вон там, в той стороне, — шевеля своей большой бородой, пояснил Карл.
Проследив направление, которое указывал кривой палец бродяги, Караэль увидел то, что заставило его прослезиться. Монументальная величественная фигура древнего воина, увековеченная в лучших сортах мрамора, с укоризной осуждением взирала на суетящихся внизу людей. Её украшали малахитовые и янтарные вставки, а в руке скульптура сжимала золотой меч, указывающий путь к победе. Да, меч был точной копией того самого клинка, что таился в ножнах великого ангела в те далёкие времена. Надпись, выштампованная на золотом лезвии величественного гладиуса гласила: «Dies Irae». А надпись на гранитном постаменте сообщала: «Лорд Караэль. Первый консул 17-го гарнизона. Великий воитель и праведный созидатель, остановивший ценой своей жизни армию Азазеля. Самопожертвование — его дар для всех ныне живущих. Тот, кто забудет, тот плюнет в лицо Создателю. Ибо память об этом деянии достойна вечности».
Вытирая катящиеся по щекам слёзы, Караэль невольно вспомнил миг своей смерти. Вспомнил, как «конвертер душ» пронзил его грудную клетку. Вспомнил сочащиеся ненавистью слова своего брата Азазеля. Вспомнил боль, разрывающую его тело. И, конечно же, страх, обуявший его в то мгновение, когда он услышал свист летящих артиллерийских снарядов. Этот свист был вестником неминуемой гибели, аннигиляции, тотального истребления всего живого в зоне поражения. Да, снаряды «искупителей» разрывались повсюду, заживо хороня десятки и даже сотни солдат, вступивших в ближний бой с одержимыми. Разорванные в клочья обугленные остатки тел, разлетались в кровавом фейерверке из мяса и костей. Единственное, что радовало Караэля в тот момент, это паника в глазах падшего брата. Азазель не хотел умирать. А что касательно Персивальда, отдавшего приказ открыть огонь по своим же позициям, то Караэль его уже простил.
— Ничего себе! А раньше ты был повнушительнее, чем сейчас, — многозначительно качая головой, произнёс Карлос.
— У тебя был именной клинок? Насколько я знаю, это знак великой чести, — Фердинанд взглянул на мальчишку взглядом полным уважения, а возможно даже почитания.
— Да, «День Гнева» был утерян в тот злополучный час, — дрожащим голосом, пытаясь побороть нахлынувшие эмоции, ответил ангел.
— Да, дружище, мы вели себя с тобой грубо и без должного уважения. Ты достоин стать новым лидером нашего прогнившего государства, — прогнусавил Ганс, положив руку на плечо мальчишке.
— Мне не нужна власть. Моя цель Сетт. Падение людей должны остановить сами люди. Это путь, который вам предстоит пройти самим. Лишь праведная и чистая вера может стать ключом к вашему спасению, — спокойным вкрадчивым голосом произнёс Караэль, сверля Ганса своим тяжёлым немигающим взглядом.
— Бла-бла-бла. Вера, блага, святость, праведность… Всё это пустые слова! Ты тиран и деспот. Напомнить тебе как ты бросил меня умирать в темнице? Или может быть напомнить как ты пытал того святошу, сдавшегося на твою милость? Или как умер Макс, истекая кровью, оставшись без твоего внимания. Твои речи красивы и возвышены, но твои помыслы совсем иные. Тебе плевать на людей, даже если ты сам себя пытаешься убедить в обратном. Ну, скажи, разве тебе не претит сама мысль, что приходится возиться с такой низшей расой как мы? Ведь ты венец творения Бога! — возмущённый голос Карла становился всё громче, его блестящие глазки уставились на ангела. Да, Караэль отчётливо видел в этом взгляде разочарование.
— Следи за языком, пёс! — прорычал Фердинанд, схватив бродягу за бороду.
— Хватит! Довольно! — пророкотал реверберирующий голос, и лейтенант тут же оставил в покое оборванца. — Да, мне приходится жертвовать душами заблудших и невинных. Да, я терзаюсь и мучаюсь каждый раз, когда мне приходится делать такой выбор. Но на меня возложена миссия, от которой зависят все жизни Эдема и Небесного Царства вместе взятые. Прости меня, Карл, но такова наша судьба и её предопределил не я.
— Я не верю в твою искренность. Ты такой же, как и все ангелы. Пытаешься любить нас, пытаешься изо всех сил, но не можешь. Разве это честно? Возможно, Люцифер и его ангелы были более честными, ведь они хотя бы не скрывали своей ненависти к нашему роду, — Карл нахмурился и скрестил руки на груди.
— Ты ничего не знаешь о Люцифере и уж тем более о его ангелах. Прошу впредь больше не возвращаться при мне к этому разговору. А так, ты прав, у меня действительно есть границы терпению и любовь к вам плод большого труда над собой. Сейчас вас не за что любить, но я по-прежнему пытаюсь это делать. Важно, что я верю в человечество, а это уже многого стоит, — голос ангела казался непривычно сухим и строгим, глаза сияли пуще прежнего.
— Ну-ну… — отвернувшись, процедил Карл.
— Движение… Это он! Это Паладин! — встревоженный голос Карлоса заставил всех вспомнить о том, зачем они здесь собрались.
Прогуливающиеся по площади люди в панике расступались, стараясь не оказаться на пути безжалостной машины. Матери торопливо хватали своих детей и уводили прочь, подальше отсюда. Сверху всё это напоминало аквариум с маленькими рыбками, в который запустили большого плотоядного монстра. Монстра, который не прочь полакомиться обитателями этого самого аквариума. Да, жители цитадели опасались и недолюбливали мрачного паладина. Его дурная слава, его скверная репутация не располагали к доверию. Каждый прекрасно понимал, что от этой машины можно ждать чего угодно.
С упорным шипением сервомоторов, он шагал вперёд через весь зал, направляясь к лестницам. Монструозное тело Паладина было закрыто широкой мешковатой рясой, прячущей за длинными рукавами его стальные лапы. На голове капюшон, из тени которого сияют визоры. За спиной у Паладина какой-то стальной чёрный короб. А в руках огромная неподъёмная для обычного человека винтовка. Винтовка имела трёхствольный роторный механизм, лазерные целеуказатели и массивный приклад, украшенный золотой христаграммой. С правого бока из этого внушительного оружия выходит блестящая, стальная лента, идущая к тому самому коробу, что притаился за спиной великана. Да, эта лента осуществляет подачу снарядов калибра 30мм. Смертоносное оружие, которое раньше устанавливали разве что на бронетранспортёры, теперь значительно модернизировано и находится в руках у самого жуткого существа во всём Иерихоне. Зловещий образ непропорционального монаха-великана, сам по себе уже внушал страх. А то, что он нёс в руках, вообще вызывало нестерпимый приступ паники и отчаяния.
