— И как ты это терпишь? — спросил Томас.
— Я чуть не обосрался, — признался Людвиг.
Брат нервно засмеялся.
— Лучше не буду тянуть. Мы с Ноем обрадовались, что ты выжил и вернулся, но вот реакция отца нас озадачила. Короче, мы душили его всю ночь и задушили, он сдался и готов тебя простить.
— Простить?
В груди начало закипать. А что он сделал такого, что нужно прощение?
— Да. Но есть одно условие. Отец требует, чтобы позор был смыт, так что ты идёшь на штурм, но! — Томас поднял палец. — Не вылезай из тех ям.
— Траншей?
— Не знаю, наверное. Сиди там, не геройствуй и жди. Через несколько минут после атаки Ной подаст сигнал отступления, и ты вернёшься. Отец на тебя накричит, погрозит пальчиком, но простит. А со временем растает и всё будет, как раньше.
— Он меня простит?
Новость не радовала. Отец всегда считал сына ни на что не годным трусом. И будет дальше так думать. И это после всего того, что довелось увидеть, пережить и натворить? Дыхание сбилось. Все эти бои, убийства, раны, потери, всё это ничего не стоило? Людвиг сжал кулаки, так сильно, что поцарапал ладонь о нестриженый ноготь.
— В общем, мы тебя ждём, Людек.
Томас ушёл, махнув на прощание. Отец простит? Всё будет, как раньше?
— Что он тебе такого сказал, что ты так обозлился? — спросил Эйнар.
— Ничего.
Людвиг посмотрел на стену и зажмурил левый глаз. После такого древний механизм, подарок Алека, пробуждается по-настоящему, хотя от этого потом кружится голова и очень сильно хочется есть. Городская стена приблизилась. На ней стояло несколько человек, но глаз обвёл силуэтами десятерых, а потом ещё десять. Чем они отличаются от остальных? Те самые стрелки?
— Пойдём? — Эйнар помахал рукой перед лицом. — Или так и будем стоять, как два…
Из бойницы в низкой башне у ворот вытягивался яркий зелёный луч. Он лениво осмотрел несколько человек, задержался в яме и остановился на северянине.
— Эйн, уходи!
Людвиг толкнул нордера и тот упал. Луч опустился вслед за ним.
— В траншею!
Эйнар не стал спорить и скатился в траншею. Людвиг прыгнул следом, задев нордера коленкой.
— Виги, сука, прямо в живот!
— Лежи!
— Да что на тебя нашло?
Луч подождал, вылезут ли они, потом сел на голову другого человека. Разве это никто не видит?
— А чего это вы тут валяетесь? — спросил мальчишка, который мечтал о баронском титуле. — Решили вздремнуть?
Он захихикал. Зелёный луч застыл у него на лице.
— Прыгай вниз! — крикнул Людвиг. — Они стреляют!
— Да с такой дистанции…
Пуля сорвала шлем с мальчишки вместе с верхней частью головы и отбросила далеко назад. Со стороны города донёсся звук очень громкого выстрела. Тело упало в траншею.
— Знаешь, — сказал Эйнар и встал, пригибаясь. — Я от тебя ни ногой. Идём к капитану?
Людвиг кивнул. Томас говорил, что ему разрешат вернуться. Просто посидеть в траншее, а потом сбежать, опять. Остаться трусом? Значит, не подавал никаких надежд? Не вырос мужчиной? Ну уж нет, он покажет, что кое-чему научился. Пролетающие ядра из пушек пробуждали в нём воспоминания первого боя, яркие, будто случились только вчера. Сердце падало при каждом пролёте, одежда промокла от пота. Но страх, хоть и сильный, не мог одолеть раздражение и злость. Неужели всё, что Людвиг испытал, было напрасно?
Ну уж нет.
Глава 10.3
Заревели боевые трубы, кто-то начал бить в барабан. Смертники заорали, но их крики заглушила пальба. На стенах города поднялось настоящее облако из порохового дыма. Эйнар пригибался, над головой пролетали сотни пуль, жужжащих как пчёлы. Они разбрасывали землю, разламывали доски, которыми были укреплены стены траншеи и пробивали любого, в кого попадали. Бегущего следом рыцаря в толстой кирасе превратили в решето. Будто стреляло несколько тысяч мушкетёров, но боденских стрелков всего две дюжины.
— Стой! — Людвиг схватил Эйнара плечо и притянул к себе.
За воротник насыпался песок. Простреливали именно это место. Островитянин тяжело дышал, мокрые волосы прилипли к грязному от земли лицу. Кто-то кричал, совсем рядом, но затих после очередной очереди. Боденцы продолжали палить из своих древних ружей. Какие-то пушки громко бухали и стреляли редко, а какие-то быстро хлопали, выпуская кучу свинца в атакующих. Всего две дюжины остановили несколько сотен.
— Пошли! — приказал Людвиг и бросился первым.
Пули летели вокруг, но траншея, забитая трупами, вдруг стала безопасной. Рыцарь пробежал до следующей, посмотрел на стену, почти невидимую в туче порохового дыма и спрятался за углом.
— Ждём!
Эйнар пытался отдышаться. Пробежки под скорострельными пушками ему точно не хватало в этой жизни. Правая рука билась в судороге. Выстрелы гремят совсем рядом, над землёй столько густого дыма, что исчезла даже Стеклянная башня. Древнее оружие в руках боденцев или грубые копии под старину не предназначены для простого дымного пороха. Но менее смертоносным оно не стало.
— В бой! — крикнули впереди и раздался жуткий свист.
Начал бить барабан, заглушая всё вокруг. Из траншей поднялась первая волна атакующих и их встретили плотным огнём. Людвиг пробирался дальше, без проблем ориентируясь в густом пороховом тумане. Эйнар наткнулся на мальчишку-барабанщика, пули изрешетили тело и разнесли инструмент на кусочки. Вторая волна смертников ютилась ближе к земле, чтобы их не задело, а первая почти достигли стены, где дым был гуще всего, и уже карабкалась по грубым камням.
— Ну вы где-то там застряли? — рявкнул Каннан. Пуля сбила перо на его шляпе, и он выругался. — Я набрал людей! Сейчас в бой пойдёт следующая волна, мы одновременно с ними!
Ещё одна приманка из пары сотен человек, всё для того, чтобы малый отряд добрался до дыры в земле. Но в этом аду они бы и так погибли.
— Мы готовы, — сказал Людвиг.
— Да я не спрашивал, готов ты или нет! Идём сейчас, вместе со всеми, но в другую сторону.
Рядом с капитаном сидит тот синий плащ с разрубленной мордой, Джес, несколько наёмников бывалого вида и пара рыцарей. Ну и сапёр Мюррей, который спешно поглощал содержимое фляжки.
Дым стал ещё гуще. Впереди слышен звон стали, кто-то уже забрался наверх. Некоторые смертники уже отступали. Выстрелов не было, боденцы, несмотря на все свои теки, через такой дым не видели.
— Готовьтесь, — капитан держал в руке металлический свисток.
Он выглянул и засвистел так громко, что заложило ухо.
— В бой! На ворота! Альба!
