Когда шхуна приблизилась к этому берегу, где стояло в то время лишь несколько домиков, боцман предложил ограбить деревушку, обчистить сундуки бедных рыбаков, как они поступали уже не единожды. Но Барракуда отдал приказ уничтожить дома, велел снести их с лица земли, прибавив при этом, что дьявол жаждет крови. Боцман не одобрил этого, но приказ отдал. Деревенька была уничтожена, а через год отстроена заново — в те времена люди нередко селились возле воды, даже отдавая себе отчет в риске, строили дома даже там, где некогда кого-то постигло несчастье. Из таких людей оказался и мой предок, поселившийся здесь и начавший рыбачить, как делали многие до него, тот самый предок, что благодаря этому выудил однажды из воды юнгу с «Гиены»… — рассказчик вздохнул. Он был уже явно утомлен, однако, прерывать повествование не хотел и, переведя дыхание, продолжил.
— «Гиена» покинула эти берега, капитан Барракуда, напоивший кровью своего дьявола, отдал приказ отправляться в Рим. Боцман пытался отговорить его, но капитан не слушал, он кричал о каком-то кольце, которое должен непременно получить, говорил, что ему необходимо отправиться туда, где ходит гиена… Слова его были безумны, но ослушаться своего грозного капитана команда не смела. Что произошло в Риме, мне неизвестно, — капитан не позволил нападать на город, спустился на берег сам и, как говорил Зак, отправился замаливать грехи. Он долго беседовал с каким-то попом, а потом, вернувшись повеселевшим, приказал сниматься с якоря. Жизнь Барракуды, казалось, изменилась… — старик покачал головой, — Пропутешествовав еще несколько лет, он решил, что пора бы остепениться, нашел женщину, с которой прожил на берегу год или два… Она родила ему двух сыновей, а потом, когда те были еще совсем малы, погибла, утонула в море прямо возле берега. Рик, сильно любивший ее, почернел от горя и, забрав детей на корабль, вновь принялся беспредельничать. Действовал он теперь, конечно, не в пример осторожнее, в первую очередь беспокоился о сыновьях, и тут пираты, большая часть среди которых семей не имели, а покуда капитан жил на берегу, плававшие без командира, поддерживали его. К детям эти грубые моряки привязались искренне, мальчишки стали детьми не только капитана, но и всей команды… Вот только морской дьявол не пожелал оставлять их в покое, — рассказчик нахмурился, продолжая гораздо более мрачно, — Неизвестно, как сумел тогда Рик избавиться от него, быть может, и впрямь очистил душу походом в церковь, да исповедью… Да только навсегда изгнать дьявола не сумел, и тот, пронюхав о счастье Барракуды, поспешил отомстить ему. Жену его, как полагали пираты, погубил именно он, а после принялся охотиться и на самого капитана, и на его детей. Долго метался Рик по волнам, по морям и океанам, скрывал сыновей из последних сил, был готов отдать свою жизнь, лишь бы спасти их, и команда прикрывала его своими телами. Мальчиков, чьих имен история не сохранила, любили все, защищали их всеми возможными силами, однако… — на губах старика появилась печальная улыбка, — Не тягаться людям с дьяволом. Неизвестно, непонятно, как это произошло, но однажды утром Барракуда обнаружил, что дети его исчезли. Что с ними сделал дьявол, куда он дел их, убил или же нет — так никто никогда и не узнал. Капитан, сломленный, разбитый, перестал защищаться, перестал спасаться и очень скоро его красавица-шхуна пошла ко дну, не выдержав очередной атаки морского чудовища. Из команды уцелел только Зак, успевший прыгнуть в воду, а капитан Барракуда, как он говорил, до последнего стоял на мостике своего корабля, пока не сомкнулась вода над его головой… — старик замолчал, давая слушателям сполна прочувствовать, осознать всю горечь, всю печаль сообщенной истории.
Те молчали. Что говорить, как реагировать, они не знали, — даже извечно холодный и выдержанный Карл был немало впечатлен и не находил слов, чтобы как-то прокомментировать это. История выглядела фантастической, нереальной, но с другой стороны… разве самое их путешествие не было исполнено фантастики и мистики, разве не шли они вслед за голосами, звучащими только для их общего друга?
— С тех пор призрак «Гиены», проклятой на вечные скитания, мотается по морям, — неожиданно продолжил рассказчик, — С тех пор не знает она покоя, не знает отдыха, обречена она постоянно повторять все свои преступления, заточена в нескончаемом кровавом круговороте. Зак говорил, что капитан губил людей лишь по приказу дьявола, но, видимо, боги решили иначе, и заперли его в его злодеяниях навеки. Впрочем, капитана на шхуне я никогда не видел. Призрак ее вижу, должно быть, вижу потому, что Зак, будучи спасен моим предком, женился на его дочери и через это стал родней и мне, связав меня с «Гиеной», но людей на борту не видел ни разу. Надеюсь, удовлетворил ваше любопытство, молодые люди, надеюсь, что помог вашим целям.
— Значит… — Дерек, впечатленный, как обычно, больше прочих, но и заметивший несколько больше, чуть сдвинул брови, — Значит, следующая ее остановка — Рим?
— Да, — старик согласно опустил морщинистые веки, — Быть может, вы найдете там святого отца, могущего дополнить мой рассказ. Сам-то я безбожник, был всегда таков, но в силу святости верю и почти не сомневаюсь, что много лет назад именно благодаря беседе с попом Барракуда сумел ненадолго отделаться от своего кровавого наставника. Ищите, ищите, молодые люди, пусть вам улыбнется удача… — глаза его как-то странно сверкнули, и старик поспешил прикрыть их, — А теперь извините меня. Рассказ о «Гиене» всегда очень утомителен для меня, я бы хотел отдохнуть…
— Конечно, — Доминик, мрачный и серьезный, медленно поднялся на ноги, подавая тем самым пример своим друзьям, — Конечно, отдыхайте, сэр, и большое вам спасибо за помощь. Всего доброго.
* * *
Путешественники ушли, и старик, проводив их, обстоятельно запер дверь. Затем вздохнул и, чуть поморщившись, уверенно зашаркал куда-то вглубь дома, к небольшой лесенке, ведущей на второй этаж. Поднялся по ней он с кряхтением и, наконец забравшись, пару раз стукнул костяшками пальцев по двери одной из комнат, расположенной здесь, затем открывая ее.
Человек, находящийся внутри, расслабленно восседающий в кресле, медленно повернул голову и, глянув на него, чуть улыбнулся.
— Они ушли?
— Ушли, — старик, хмурясь, прошел к кровати и, присев на ее край, покачал головой, внимательно созерцая собеседника, — Арчи, ты сильно рискуешь. Если бы они узнали, что ты находишься у меня в доме, если бы узнали, что это ты послал меня к ним…
— Брось, папа, — молодой мужчина, усмехнувшись, слегка потянулся, откидываясь на спинку кресла, — Ты оставил меня, когда я был ребенком — помоги хотя бы сейчас! Я…
— Я помогаю тебе! — собеседник его слегка стукнул палкой по полу, — И на протяжении твоей жизни я старался поддерживать тебя! Ты знаешь, я не одобряю путь, избранный тобой, но… даже сейчас я помог тебе. Как, впрочем, помог и им…
— Что ими движет? — Арчи слегка склонил голову набок, всматриваясь в отца пристальнее, — Почему они с таким рвением преследуют «Гиену»? Ты не рассказывал мне о ней в детстве, я услышал о ней от тебя лишь сейчас, встретив тебя на улицах Фрипорта и, признаться, я заинтригован.
— Один из них слышит голоса, — старик поморщился, — Голоса, зовущие его по ее следам. Высокий темноволосый мужчина с пронзительными глазами, ты знаешь его?
