Нож выскользнул из внезапно ослабевших пальцев. Старик качнулся вперед, будто пьяный, сделал пару шагов на подгибающихся ногах и, медленно покачав головой, протянул руку, указывая на откровенно опешившего мужчину.
В глазах его заблестели слезы; губы тронула слабая-слабая улыбка.
— К… капитан… — прошелестел он, делая еще один шаткий шаг вперед, и внезапно упал на колени, поднимая глаза и руки к небу, — Вы смилостивились надо мною! О, благословение святым небесам! — он опять опустил взгляд на теряющегося все больше и больше Доминика, простирая руки теперь уже к нему, — Рик, Рик! Неужели ты не узнаешь меня? Годы сделали свое, но ты все еще молод, а я… — он задрожал и, внезапно всхлипнув, закрыл лицо рукой, сгибаясь пополам.
Доминик не выдержал. Резко шагнув вперед, он, отталкивая пытающихся остановить его брата и Карла Ежа, в несколько шагов оказался рядом с несчастным безумцем и, опустившись с ним рядом на одно колено, неуверенно протянул руку, встряхивая его за плечо.
— Сэр… вы простите меня, конечно, но мое имя не Рик. Вы, должно быть, обознались — меня зовут Доминик, Доминик Конте, и прибыли мы сюда…
— Доминик?! — старый пират так и вскинулся и, не успел мужчина отстраниться, как он уже обхватил ладонями его лицо, с жадностью заглядывая ему в глаза. Загорелый лик его, казалось, прояснился, на губах засветилась более уверенная улыбка.
— Да-да… теперь я вижу, вижу… Сынок, как же ты похож на него! Как был бы горд твой отец, увидь он, каков ты стал, как счастлив я!..
— Сэр! — Конте рванулся, высвобождаясь из рук старика и, хмурясь, поднялся на ноги, немного отступая, — Я не понимаю ни слова из того, что вы говорите! Мой отец, конечно, горд мной, но я не могу понять… какое он может иметь к этому отношение? На кого я, по-вашему, похож?!
Собеседник его не слушал. Он медленно поднялся на ноги, упираясь обеими руками в землю и, счастливый, взбудораженный, окинул стоящего перед ним мужчину долгим взглядом. Затем вдруг нахмурился и, обратив внимание на растерянную троицу за его спиной, безошибочно выделил среди них Ричарда, мягко улыбаясь ему.
— Ты — Доминик, — медленно повторил он, мельком глянув на растерянного собеседника, и вновь перевел взор на капитана Конте, — Стало быть, ты, сынок, — малыш Ричард?
«Малыш» Дик окинул себя неуверенным взглядом и, мысленно соотнеся собственное телосложение с данной ему характеристикой, негромко кашлянул, неловко опуская подбородок.
— Ну… вроде как, да, — неуверенно отозвался он, на всякий случай делая шаг вперед, дабы при случае прийти на помощь брату.
Впрочем, пират нападать на него, судя по всему, не собирался.
— Вы оба похожи на отца, сынки, оба… — Денби, сияя с каждым мигом все больше и больше, счастливо вздохнул, опять обращая взгляд к Нику, — Но ты, мой мальчик, ты просто его копия, копия Барракуды! Ах, если бы только мой капитан был жив сейчас, если бы он мог вас увидеть…
Доминик затряс головой. Он ничего не понимал, никак не мог сообразить, на кого полагает его похожим странный старик, одичавший за время жизни на острове почти до состояния зверя, не хотел признавать его непонятных, безумных заявлений и, вместе с тем, с ужасом сознавал их истинность. Каким-то шестым чувством, чисто интуитивно, на самом глубоком уровне своего существа он понимал, что старый пират не лжет, и это пугало его. Пугало особенно сильно по той причине, что осмыслить и принять этого он пока в состоянии не был.
— Я… — медленно промолвил он, быстро оглянувшись на брата, и вновь обращаясь к старику, — По вашим словам, я… копия Барракуды?.. Копия пирата, который плавал по морям пять сотен лет назад??
— Пять сотен? — старик вздохнул и, качая головой, перевел взгляд на море, — Как же быстро бегут года… А ведь мне казалось, будто наша «Гиена» пошла ко дну лишь вчера днем, мне чудилось, будто это произошло совсем недавно! Но вот уже я стар, а вы стоите предо мною — взрослые, сильные мужчины, совсем не те мальчики, которых похитил мокой…
— Стоп! — Карл Еж, наконец, не выдержав муки непонимания, решительно шагнул вперед, подходя к Доминику и немного оттирая его плечом, заслоняя собой. Он, наиболее решительный, наиболее отчаянный из всей их компании, как обычно, предпочитал стоять впереди, защищая друзей и проясняя все запутанные вопросы сам, избавляя их от мороки.
— Пока что из ваших слов, сэр, ни мне, ни моим друзьям непонятно решительно ничего, — неспешно завел он, сверля старого пирата холодным взглядом, — И мы были бы весьма признательны вам за более подробный и пространный рассказ. Как понимаю, о «Гиене» вы что-то знаете?
— Знаю ли я! — старик всплеснул руками, качая головой, — Да ты шутник, мальчишка, коли спрашиваешь меня об этом! Знаю ли я, боцман «Гиены», что-нибудь о ней! Клянусь щупальцами спрута, это самый глупый вопрос, что я слышал на своем веку! Или, может, ты полагаешь, что старый Денби уж умом тронулся, память потерял, что не вспомнит о родной шхуне?
— Я полагаю, что вы могли бы объяснить все более ясно, — Еж добавил в голос побольше льда, и хотел, было, прибавить что-то еще, но тут уже не выдержал Тедерик.
Он неуверенно приблизился и, оставаясь за спиной капитана Ричарда, невольно прикрываясь им, неловко кашлянул, привлекая внимание к своей персоне.
— Сэр… но «Гиена» пошла ко дну пятьсот лет назад… вы же не могли прожить столько… я надеюсь.
Старый Денби, похоже, услышавший наконец более или менее разумные слова, тяжело вздохнул, опуская косматую голову. Прожитые годы как будто разом навалились на него: плечи старика поникли, спина ссутулилась и даже молодецкий задор, казалось, пропал куда-то из его глаз.
— Все верно… — голос его при ответе зазвучал глухо, — «Гиена» отправилась на дно уже пять сотен лет назад. Я видел, как скрылась ее мачта, я видел, как капитан, гордо выпрямившись на мостике, тонул вместе с ней, оставаясь до конца верным своему судну… Я клялся, что отправлюсь на дно вместе с ним, но я струсил… Я взмолился к морскому дьяволу, я упросил его оставить, сохранить мне жизнь хотя бы до того мига, когда я смогу увидеть детей своего капитана. Он ведь сказал ему, сказал, что мальчики живы, что они будут жить спустя много лет, но не узнают, кто был их отцом, и я молил позволить мне увидеть их! В те годы он был силен… Ему хватило сил отправить детей куда-то вперед по временной ленте, хватило сил забросить их так далеко в будущее, что я даже не мог предположить, куда, и хватило сил продлить мое существование. Он внял моим мольбам — он был доволен в тот день, ибо погубил человека, столь ненавистного ему… Теперь я вижу вас, — он поднял голову, и лицо его озарилось тенью слабой улыбки, — Вижу вас, сыновей Рика Барракуды — Доминика и Ричарда, — выросшими, взрослыми и сильными, и я счастлив так, как мог бы быть счастлив и ваш отец. Но по вашей одежде, по недоумению на ваших лицах, я вижу, что вы не понимаете моих слов, не знаете, верить ли старому пирату, затерявшемуся среди времен. Идемте со мною, сынки, не бойтесь, — он поманил их рукой к своему блокгаузу, — Я расскажу вам правдивую историю жизни «Гиены», расскажу вам все, как на духу. И, клянусь гаванским ромом, пусть меня после этого хоть на рее вздернут! Дьяволу меня больше не запугать!
