— Все кончено… — сорвался с его губ полный отчаяния шепот, убитый, пораженческий вздох, почти стон. Казалось, боцман прав, надежды уже нет, казалось, дело их проиграно, и дьявол все же одержит свою победу…
— Нет! — возглас, крик со стороны человека, парня, которого все полагали лежащим без сознания, заставил Арчибальда, хмурясь, немного повернуть голову, взирая на него. Дерек, кашляя от попавшего в рот при падении песка, кое-как упираясь дрожащей рукой во все тот же песок, с видимым трудом приподнялся, глядя на того, кого некогда считал другом, почти с ужасом и интенсивно затряс головой.
— Нет, Арчи, нет, не вздумай! Я… я знаю, я слышал, чувствовал мысли Рика Барракуды… — он задыхался, но пытался говорить как можно более внятно; Молле слушал, — Если ты оденешь кольцо, эта тварь использует твое тело, чтобы создать плоть себе, понимаешь?! Мокой разорвет тебя изнутри, Арчи, он убьет тебя!
— Ложжь! — мокой, приходя в бешенство от попытки разрушить его планы, яростно повернулся к новому неприятелю и грозно взмахнул хвостом, — Убью… мальчишшку!.. Не сслушшай… надень перссстень!..
— Хочешь, чтобы я его надел? — говорил Арчибальд с некоторым трудом, однако, до удивительного насмешливо и спокойно. Он неспешно поднялся с земли, выпрямляясь во весь свой рост и продолжая крепко держать кольцо в руках, спокойный, непоколебимый, несгибаемый человек со стальной волей, которую не под силу было побороть даже морскому черту.
— Да… — тень, не чувствуя подвоха, так и взвилась, с жадностью следя за его действиями. Ей казалось, что миг ее близок, что вот-вот она сумеет завладеть этим сильным телом полностью, что она разорвет его, уничтожит и, владея перстнем, навеки создаст плоть для себя, став истинным ужасом морей и океанов.
— Надень… — вновь зашипела она, заставляя мужчину криво ухмыльнуться.
Он неспешно снял со своего правого мизинца украшающее его кольцо — тонкую серебряную полоску, — и, бросив его на песок, еще раз приподнял перстень с гиеной, глядя сквозь него, словно оценивая.
Губы его скривились.
— Как скажешь! — с ненавистью выплюнул он и внезапно, очень резко, одним быстрым движением натянул кольцо на палец. Мокой запрокинул жуткую голову, захохотал, торжествуя… и вдруг прервался, сбиваясь поначалу на хрип, а затем — на откровенный визг, вой, от которого закладывало уши.
Арчибальд, столь резко надевший перстень, неожиданно движением не менее резким прижал его к собственной груди, точно к ее центру… и монстр не смог сопротивляться.
Человек, оказавшийся излишне сильным даже для него, излишне уверенным в собственном превосходстве над самим чертом, изгонял его из своего тела, втягивал его в кольцо, а он, мокой, не был в состоянии помешать этому!
Он вился, уменьшаясь, воя, визжа, крича; Молле дрожал, сжимая губы и подавляя болезненные стоны, но не отнимал кольцо от груди, продолжая изгонять из собственной души демона.
Вот уже, казалось, все было кончено — от чудовища осталась лишь жуткая морда с оскаленными в предсмертной агонии зубами, чудилось, еще миг — и победа будет одержана… Но дьявол не собирался уходить, не попрощавшись.
Последним усилием, уже покидая этот мир, он вдруг взвился и, обращая всю свою ярость против предавшего его человека, против того, кого, как ему казалось, он сумел подчинить, вдруг бросился на него, смыкая страшные, полупрозрачные зубы на его горле.
Арчи приоткрыл рот, чувствуя, как перехватывает дыхание, чувствуя, что не в силах выдавить из себя ни звука, ощущая, как острые клыки пропарывают его кожу, его плоть… Он зашатался, понимая, что еще мгновение — и он не сумеет устоять на ногах, упадет на землю, побежденный чертовым подселенцем и, действуя по какому-то странному наитию, шатнулся вперед, едва ли не падая грудью на все еще прижатое к ней кольцо, заваливаясь и отчаянно пытаясь удержаться в вертикальном положении.
— Предатель!.. — пронесся над островом прощальный шелест, и мокой, наконец побежденный тем, кого полагал побежденным сам, окончательно втянулся в кольцо.
Молле упал, надсадно кашляя и пытаясь упереться руками в землю. На губах его выступила кровь, она же закапала на песок. Еще секунда — и он завалился, шаря скрюченными пальцами по земле вокруг, словно пытаясь найти спасение, ища его и не находя.
— Что… — Ричард, охрипший от всего и сразу, затряс головой, — Неужели он его… но он же был призраком!..
— Он ядовит, — голос Барракуды, по-прежнему глухой, прозвучал весьма мрачно, — Это… сильный человек. Он одолел мокоя, но, увы, ценой своей жизни…
Арчибальд, толком не воспринимающий звучащих вокруг него слов, не соображающий уже, пожалуй, ничего, выгнулся от мучительной, расползающейся по всему телу мертвящим холодом боли и, кое-как нашарив взглядом Доминика Конте, в последнем яростном порыве протянул к нему руку.
— Чертов… тирвас… — слетел с его губ предсмертный хрип, — Почему я… не смог…
Доминика как огнем обожгло. Он вздрогнул и, быстро скользнув взглядом по призраку отца, перевел его на Денби, стоящего с самым, что ни на есть, растерянным видом.
— Тирвас… — сорвался с его губ шепот, и мужчина, тряхнув головой, вдруг бросился к старому боцману, — Скорее, Денби! Где твой нож?!
— Сын… — Рик, по-видимому, не понимающий в происходящем ничуть не меньше прочих, нахмурился, недоуменно устремляя взгляд к ошарашенно хлопающему глазами боцману, — Милосердно прекратить его мучения, но…
— Я сказал — он не умрет от моих рук! — Конте почти рычал: промедление, каждая секунда которого могла и в самом деле стоить жизни его извечному врагу, бесило мужчину, — Дай мне нож, собака!
Денби, чувствуя, как голова у него идет кругом, видящий рядом с собою, перед собою сразу двух своих капитанов, разговаривающих абсолютно одинаковыми голосами, отдающими резкие и уверенные приказы, не зная, кому подчиняться, медленно вытащил из-за пояса нож и протянул его наследнику Барракуды.
Доминик, не медля ни секунды, схватил оружие и, спотыкаясь, со всех ног бросился к умирающему, уже почти бьющемуся в агонии Арчибальду.
Карл и Ричард недоуменно переглянулись; Дерек застыл, приоткрывая рот.
Молле еле дышал: жизнь покидала его, яд мокоя делал свое дело, вершил свою месть за предательство, и на сей раз сильная воля не помогала справиться с ним.
Доминик упал рядом с умирающим на колени и, стиснув зубы, внезапно резким и уверенным движением полоснул ножом по своей правой ладони. Вскрикнул мимолетно и, тяжело дыша, ощутимо волнуясь, протянул руку вперед, располагая ее как раз над приоткрытыми губами врага, из которых вырывалось рваное, слабое дыхание.
Несколько капель крови, сбегая из раны вниз, упали точно ему в рот.
Арчибальд закашлялся, сглотнул. На губах его выступила красновато-розовая пена.
Ник, не убирая руки, продолжал стоять рядом с ним на коленях, взволнованно, испуганно, напряженно следя за реакцией на этот странный способ лечения, и только молясь мысленно, чтобы все байки о тирвасах оказались правдой.
