— Я долго делил с ним свое тело, — Рик говорил негромко, довольно мрачно, но тем не менее, вполне уверенно, — Долго был под его властью, и говорил с ним… Гиена — падальщик, а он, порою смеясь и над собой, и над всем миром, причислял себя к таковым. Он говорил, что его дело — использовать мертвые тела для того, чтобы увеличивать свою силу, что он живет за счет жизней, отнятых руками занятого им тела. Он сам называл себя морской гиеной, но насмехался над тем, что свою шхуну я назвал так. Он и кольцо создал в насмешку… — призрак махнул рукой, не желая продолжать, — Мое время в этом мире близится к концу, я должен покинуть его. Я рад, счастлив, что спустя пять сотен лет все же сумел помочь вам одолеть проклятие мерзкой твари, что я освободился от него, и теперь смогу вновь воссоединиться со своим судном… И я рад, что в этом мире, спустя столько лет, есть люди, подобные вам, — он улыбнулся, окидывая слушателей внимательным взглядом, — Мои сыновья… Мои дети, моя родная кровь, разве мог бы кто-то, кроме вас, одолеть эту мерзкую тварь, погубившую мою душу? Доминик… — он глянул на старшего сына, прижимая левую руку к груди (на ладони правой по-прежнему лежало кольцо), — Мы взывали к тебе с морского дна, мы, несчастные души, загубленные проклятым дьяволом, и ты услышал нас! Ты услышал, поверил, ты пришел, дабы принести нам успокоение — и сделал это! Ричард… — он перевел взгляд левее, — Ты был ему опорой. Ты поддержал своего брата, ты поверил в его речи, хотя они, должно быть, казались безумными…
— Это уж точно, — не удержавшись, вставил Карл Еж, особенного участия в беседе не принимающий и вообще предпочитающий держаться в стороне.
Дерек неодобрительно покосился на него. Ему разговор был интересен.
Барракуда, которому, судя по всему, вообще было весьма любопытно общаться с живыми, вне зависимости от того, по делу они выступали или же нет, слегка склонил голову набок, всматриваясь в нового собеседника. Жест этот, по-видимому, входил у бравого пирата в число любимых.
— Мне неизвестно, кто ты, — он усмехнулся, едва заметно приподнимая брови, — Какое отношение ты имеешь ко всему происходящему?
Карл, в общем-то совершенно не рвущийся завязывать дружеский разговор с призраком, предпочитающий отстаивать собственное материалистическое мировоззрение до последнего, равнодушно пожал плечами, неохотно делая шаг вперед.
— Это кольцо изначально попало в мои руки, — отвечал он тоже безо всякого желания, и на полупрозрачного собеседника предпочитал не смотреть, — Я нашел его на берегу моря, а впоследствии пытался подарить Доминику… но ему оно не подошло, поэтому он передал его Тедерику, — здесь взгляд мужчины красноречиво упал на молодого человека: Еж явно пытался отвлечь внимание Рика Барракуды от собственной персоны.
Надо сказать, удалось ему это сполна.
— Дерек… — капитан, медленно повернувшись к уже кажущемуся несколько более уверенным парню, мягко улыбнулся, — Да, я вижу в этом перст судьбы. Ты призвал меня, твои мысли были открыты мне, мне известно твое истинное имя, однако… Называть себя ты предпочитаешь моим. И перстень на твоей руке оказался, должно быть, не случайно, мальчик, это было предначертано, все случилось, как и должно было произойти… Я признателен тебе, — он неожиданно склонился в сторону вмиг растерянно попятившегося Янга в поклоне, — Благодаря тебе я сумел на несколько минут вернуться в этот мир, благодаря тебе я сумел помочь своим детям одолеть это проклятое чудовище, благодаря тебе, Дерек, проклятие, наложенное им, было разрушено и теперь я… — он вдруг оглянулся на стоящего рядом боцмана и исправился, — Теперь мы сможем вернуться на нашу «Гиену».
Денби, по-видимому, такой милости от капитана не ждавший, так и просиял, вытягиваясь по струнке и, не зная, как еще выразить свою радость, неловко козырнул, прикрывая голову сжимаемой в руке банданой.
Братья Конте и их молодой друг непонимающе переглянулись.
— Отец… — Доминик осторожно кашлянул и, еще раз покосившись на брата, как бы ища в нем поддержку, быстро улыбнулся, — Я… конечно, понимаю, ты — капитан, да к тому же еще и призрак, ты мудр, умен, знающ и так далее… Но Денби — человек! Обычный человек из плоти и крови, как ты собираешься забрать его с собой на призрачную шхуну? В конце концов, я думал сам забрать его с собой с этого островка, чтобы он мог…
— Нет, сынок, нет-нет-нет! — старый боцман, не давая ответить даже своему капитану, столь интенсивно замотал головой, что едва не уронил бандану, — Ты не понял… Моя жизнь была продлена силой мокоя, этот остров был создан ею, но его больше нет. Как только капитан взойдет на мостик, как только «Гиена» отправится в свое вечное плавание, унося эту тварь с собой — все, что было им создано, исчезнет, испарится, как воздух, в том числе и я. Этот мир… он уже давно не принадлежит мне, сынок, — старик мягко улыбнулся, — Я видел издали корабли, ходящие ныне по волнам, все эти горы железа, свободно бороздящие океан, я понимаю, как сильно изменилось время. И понимаю, что мне не место в нем. Этот мир твой, Доминик, твой и твоего брата, ваших друзей и даже ваших врагов, но он уже не принадлежит нам. Да и потом… разве же можно отпустить «Гиену» в долгий путь без боцмана? — он подмигнул и, демонстрируя твердую убежденность в собственных словах, шагнул ближе к Барракуде, — Мы поднимемся на корабль вместе, ребята, и вместе пошлем вам последний салют. Вы уничтожили проклятие, и теперь мы свободны…
— Да, верно, — Рик, прерывая своего верного соратника, усмехнулся и, предпочитая продолжить прощальную речь, скользнул взглядом дальше, за спины своих собеседников. Усмешка его обратилась улыбкой.
— А ты, сухопутный дьявол… — он чуть опустил подбородок, вглядываясь в по-прежнему восседающего на песке человека, — Ты потряс меня до глубины души. Я не мог представить, не был способен вообразить, что на свете может существовать столь сильный и столь удачливый человек, что ты…
— Удачливый? — Молле, прерывая призрака, презрительно скривился и недовольно мотнул головой, — Не смеши меня, капитан. Я — неудачник, был им всегда, всю мою удачу украл твой сынок, этот чертов тирвас…
— Арчибальд! — Барракуда, хмурясь, вскинул руку, останавливая его, — Черта на пороховую бочку, прекрати нести чушь! Нет ничего отвратительнее умного человека, изрекающего глупости, парень, запомни это и не поступай больше так. Мой сын — тирвас, да, это верно, но тирвасы не крадут ни у кого удачу. Они в избытке имеют своей, они делятся ею, они распространяют ее на всех, кто случается поблизости — друзей ли, врагов ли, или же просто посторонних людей. Чем больше они делятся своей удачей, тем удачливее становятся сами, а чем удачливее они становятся, тем больше они ею делятся… Ты удачлив, Арчибальд, иначе сейчас ты был бы уже мертв и делил бы со мною мир духов, тогда как те, кого ты полагаешь врагами, искали бы способ одолеть получившего плоть дьявола. Ты победил его благодаря своей силе и своей удаче, ты невероятный человек и, пожалуй, я согласен, что тебя можно называть сухопутным дьяволом. Я слышал, о чем тут говорили — наказания тебе не избежать, должно быть, ты наворотил немало дел… — Рик внезапно улыбнулся, — Я был таким же. В молодые годы, еще до знакомства с мокоем… я никогда не был ангелом. Поэтому он и избрал меня… Будь осторожен, парень, будь очень осторожен со своей силой — дьяволов много и каждый из них будет рад попытаться покорить тебя. И, пусть даже смерть твоя придет еще совсем не скоро — поверь мне, я вижу, я чувствую это! — не рискуй понапрасну жизнью. Поверь старому пирату, Арчибальд — ты не менее ценен для этого мира, чем Доминик. Теперь… уходите, — Барракуда поднял подбородок, окидывая пораженных его речами слушателей внимательным взглядом, — До того, как я взойду на корабль, этот остров будет существовать, поэтому покинуть его вы должны сейчас. Прощайте, дети мои, прощайте, Доминик и Ричард! Я был счастлив свидеться с вами и сожалею лишь, что не способен вас обнять!
