В это время Снек поднëс светящийся палец ко лбу девушки, поколебался, но все же не стал его касаться.
— Теперь ты послушница.
— И что теперь надо делать?
— Слушаться нас, — пожал плечами клирик. — И помогать по мере своих сил.
Девушка кивнула.
— А теперь я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня, — произнëс он, и взвесив псалтирь, оглядел девушку с ног до головы. Взгляд свой он остановил на груди.
— Что именно? — осторожно спросила та после нескольких секунд гипноза бюста девушки.
— А? — тут же встрепенулся Снек. — Не то, что ты подумала, но кое-что экстраординарное для любого церковника. Ты попробуешь прочесть молитву.
— А что значит… экстра…
— Это значит, что я не никогда в своей жизни не слышал, чтобы кто-то с сильным даром тьмы читал молитвы, — пояснил клирик.
— Почему?
— Потому что темные… даже те, кто есть в королевстве, всегда пользовались… Другими методами.
Снек открыл молитву благословения в псалтире и протянул еë девушке.
— Просто прочитать? — уточнила она.
— Просто прочитай, — кивнул наставник, и оглянувшись назад, добавил: — Но на всякий случай лучше отойти подальше. Например, к тому кусту колючке.
Нами кивнула и отошла в указанное место. После этого она взглянула в книгу и принялась читать.
— Единый, мощью волей Твоей и силой, прошу…
В следующий момент внезапно наступила тьма.
Полная.
Не было солнца, не было костра, не было вообще ничего. Всë вокруг заполнила силы тьмы, не пропуская даже лучика света.
— СНЭ-Э-Э-ЭК! — раздался крик Гоша. — ЧТО ПРОИСХОДИТ?!!!
— Нами! Слышишь меня? Прекрати немедленно! — тут же перепуганно заорал клирик.
Секунда, вторая и тьма быстро, словно испугавшись чего-то, стягивается к девушке.
Солнце на месте.
Куст колючки на месте, пусть и покрыт липкой черной субстанцией.
Костëр на месте.
Даже остановившийся паладин, покрытый черной слизью, тоже на месте.
Руди замер с недонесенной до рта ложкой, пробуя кашу.
Ари стоял с широко раскрытыми глазами и был единственным, кого обошла черная густая тьма.
— Знаешь, — вытер последствия эксперимента с лица Снек и обратился к подошедшей девушке. — Больше мы так делать не будем.
— Ч… что-то пошло не так?
— Никто не знает, как должно было произойти, — ответил наставник. — Поэтому можно сказать, что всë пошло так, как нужно.
Девушка сглотнула, и отдав псалтирь, последовала за клириком, отправившемся к лагерю. Дойдя до него, Снек взглянул на напарника, недовольно сверлящего его взглядом.
— Гош, из плохих новостей — эта дрянь достаточно вонючая, а ближайший водоем, чтобы отмыться, будет завтра вечером… если мы поторопимся, конечно.
— А хорошие новости есть? — недовольно поинтересовался паладин.
— Из хорошего — кажется, я знаю, как Узак «Темная мать» смогла навести тьму на целое королевство.
— Знаете, — вмешался в разговор Руди. — Я, конечно, рад вашим новым открытиям…
Он засунул ложку, оттертую от тьмы внутренней стороной одежды, в котел и попытался снять первый слой. Вопреки его ожиданиям вся каша оказалась чëрного цвета.
— …Но второй раз готовьте сами!
* * *
Ари лежал лицом к Нами и рассматривал еë черты лица.
Они лежали на толстом одеяле, подложив под голову сумки. Укрывались они вторым толстым одеялом из шерсти.
За спиной потрескивали угли костра, раздавался заливистый и даже чем-то напоминающий какую-то мелодию храп Гоша.
Над головой двух юных влюбленных подростков сияли звезды, среди которых величаво, словно королева, взирающая на своих подданных, висела луна.
— Ты ведь делал это с другими? — едва слышно спросила Нами, глядя в глаза парню.
— Ну…. был один раз.
— И как она себя вела? Что она делала, когда не… спала с тобой?
— Если честно, я не знаю, — признался парень. — Мой первый раз был… за деньги.
Девушка умолкла на несколько секунд, после чего тихо ответила:
— Жаль.
— Почему?
— Мне кажется… Мне кажется, что я не знаю, что делать, когда мы не спим вместе.
— А у меня сложилось впечатление, что ты… не в первый раз этим занималась.
— Первый. Ты не видел кровь?
— Видел, но… Ощущение, что ты знала, что делать.
Нами слегка покраснела и тоже призналась:
— Я несколько раз подглядывала, когда мой бывший хозяин звал к себе наложниц… Они многое рассказывали и хвастались между собой, когда мы оставались наедине, — девушка нахмурила брови, и помолчав несколько секунд, добавила: — Один из моих хозяев… тот, что заставлял меня резать собственное тело, несколько раз заставлял меня смотреть, как пользует наложницу, и трогать себя там.
— Как его звали? — нахмурился Ари, пытаясь вспомнить рассказы девушки.
— Не хочу произносить его имя, — ответила девушка, помрачнев. — Даже вспоминать о нем не хочу.
— Слушай, я тут подумал, — тут же попытался сменить тему Ари. — Мы ведь свободные люди, так?
— Послушники, — поправила его Нами.
— Да. Мы послушники и по сути… По сути, нам ведь никто не указ, как себя вести. Мы не рабы и можем делать так, как захотим.
— В разумных пределах.
— Да, но… Ты говорила о том, что не знаешь, как себя вести, когда мы не занимаемся… Этим. Так вот, может, стоит вести себя так, как ты хочешь?
— Как хочу… — задумчиво прошептала девушка.
— Ну, да. Если это никому не мешает, то почему бы… не делать так, как хочешь, а не как надо или принято? У меня в деревне, если парню нравилась девушка, то он приносил ей подарок, но не любой, а особенный. Это было что-то, вроде признания в любви.
— Что за подарок?
— Утренник. Это такой кусок ткани. Полотенце, которым по утра после омывания вытирали лицо. Парень приносил его девушке, которая ему понравилась, и просил его подшить. Если девушке тоже нравился парень, то она подшивала его и делала на нем вышивку нитями. Если не нравилась, то возвращала просто подшитое полотенце.
— Странный обычай.
— Странный? Не-е-е-е-т. Я слышал, что в соседней деревне Колежичах парень приходил с мукой и яйцами и просил девушку приготовить ему хлеба. В зависимости от формы и наличия начинки был ответ. А в деревне Клешк вообще просто приходили в гости и знакомились с родителями. Девушка подавала знак, что ей не нравится парень, и ему приносили арбуз.
