— Вот он наш голубчик, — расплылся в злорадной улыбке он. — И что же ты прячешься, старик? Неужели думал, не найдем?
— Из лесу возвращался, господин, — схаркнул на землю кровавый сгусток тот.
— Итак, — хмыкнул командир отряда. — Мы возвращаемся к нашим делам мирским… Где налог?
Старик слегка приподнялся и указал в сторону дома, что находился за три двора.
— В горшке, под полом у печи, спрятали, господин Него.
Мужчина взглянул на воина и молча кивнул в сторону указанного двора. Тот молча развернулся и отправился к нему.
Командир отряда же оглядел согнанных из домов сельчан и сплюнул на землю.
— Я, барон Него, последний раз повторяю! Никаких отсрочек, никаких недоимок и никакого обмана не потерплю! — он достал клинок из ножен и встал над стариком. — Если еще раз подобное повторится, я спалю всю деревню до тла! Мне не нужно отребье, не способное платить налоги, и я порублю всех! От детей, до седых стариков! Вы будете уроком для тех, кто вздумает меня обманывать или отлынивать от налога!
Он еще раз оглядел сельчан, крутанул клинком и снёс одним движением голову старосте деревни. Та покатилась по земле, а вверх ударили брызги крови от шеи старика. Несколько капель попали на лицо дворянина.
— В следующий раз так будет с каждым! И только попробуйте сбежать — я найду всех! Где угодно!
В гробовой тишине он стоял секунд десять, пока к нему не подбежал воин с запечатанным небольшим горшком в руках. Дворянин тут же сорвал крышку и взглянул внутрь. Его глазам предстали золотые монеты.
— Стоило прирезать одного умника, и тут же появились деньги, — поджав губы, хмыкнул он и высыпал монеты себе на ладонь.
Вопреки его ожиданию, на нее высыпалось всего несколько золотых монет, лежавших сверху. Снизу оказалось серебро.
— Какого черта? — возмутился Него, заметив на дне медные монеты.
В горшке оказалось намного меньше, чем он ожидал, и от понимания происходящего он пришел в бешенство.
— Вы… Вы… Вы грязное отребье считаете, что меня удовлетворит эта подачка?!! — взревел он. — Я по вашему идиот, которого можно облапошить пятеркой золотых?!!
Он сгреб монеты в горшок, передал одному из воинов и быстрым шагом отправился к толпе крестьян, которая начала пятиться.
— Ты! Ты! Ты! — начал тыкать он пальцем и выдергивать из толпы людей, среди которых были женщины и мужчины. Не глядя он выдернул и еще троих детей. — Кракс! На колени их!
Подбежавшие воины тут же начали бить людей, заставив их упасть на колени и закрыть головы руками.
— Я повторять не буду, — рыкнул он. — Где остальные деньги?!!
— Так… господин, мы все собрали. Даже реликвии на рынок увезли и продали, — растерянно пробормотал один из мужиков, перепуганным взглядом смотря на стоящую на коленях жену.
— Кракс! Руби первого!
Один из воинов спокойно подошел к первому пленному мужчине и быстрым и четким движением снёс ему голову.
— Повторяю еще раз!!! Где остальные деньги?!!
— Нету больше ничего, пощади, — упала на колени одна из женщин, чей сын оказался среди стоящих на коленях. — Всё продали. Голодом сидеть будем…
— Руби следующего, — глядя в глаза женщины, прошипел Него.
Воин молча подошел к следующему селянину и рубанул ему по горлу. Удар вышел слабее и не перерубил позвоночника, но тот и без этого завалился на землю, схватился за горло, из которого хлестала кровь, и начал кататься по земле.
— Где мои деньги?!! — с нажимом рявкнул дворянин, не сводя взгляда с женщины. На раненого он даже не взглянул.
— Господин Нерба, пощадите, — тряслась в страхе та.
— Руби!
Свит клинка, удар, и по земле катиться еще одна голова.
— Где мои деньги?!!
Послышался топот, и от толпы крестьян умчалось сразу несколько человек, среди которых были и парочка женщин.
— Каркас! Взять этих!
Парочка воинов, сидевших на лошадях, тут же пришпорила коней и умчалась за преследователями.
— Могу я узнать, что тут происходит? — раздался голос Снека, который вышел из-за спин крестьян.
— А ты еще кто такой?
— Я служу церкви, — максимально ровным тоном ответил Снек. — Меня зовут Снек.
Из толпы показался Гош и послушники.
— Церковники? — Него огляделся. — Вы видите тут церковь, церковники?
— Здесь нет церкви, но наш долг заботиться о людях и… — начал было клирик.
— Здесь нет церкви! Это не ваша паства! Это мои люди, на моей земле! — раздраженно прорычал барон. — А значит, и то, что тут происходит — мое дело!
Снек скосил взгляд на три тела, два из которых было обезглавлено, и тем же спокойном, уверенным тоном ответил:
— Чтобы утверждать подобное, вы должны чем-то доказать, что имеете право распоряжаться в этих местах.
— Это. Моя. Земля, — отчеканил барон. — Я. Никому. Ничего. Не должен. На своей земле.
Гош молча вытащил клинок из ножен. Руди достал из рукавов парочку ножей. Ари и Нами сдвинулись за спину клирика.
— Мой герб на моих латах. Я барон Него, подданный герцога Дамьяна. — слегка убавил гонор Него. — Грамота о владении этими землями в моем замке. Какие еще вам нужны доказательства?
— Можно увидеть вашу родовую метку? — так же бесстрастно спросил Снек.
Мужчина поджал губы, дернул за шнурок на вороте и оттянул латы вниз так, чтобы на основании его шеи была видна красное родимое пятно, напоминающее ровный треугольник с парой черных точек внутри.
— А теперь я хотел бы увидеть ваше право называться церковниками.
— У нас нет такого права, — вступил в разговор Гош, покачивая клинком. — У нас только право нести свет людям.
Снек молча поднял руку и пальцем, на котором засиял оранжевый огонек, нарисовал в воздухе знак Единого.
— Янтарный свет, — процедил сквозь сжатые зубы мужчина и обернулся со злорадной улыбкой к своим воинам. — Ребята! К нам пожаловал сам янтарный свет! Благословить наследника старика Хена, герцога Дамьяна, они не пришли. Зато явились в наши земли и суют свой нос куда не надо!
Барон обернулся к Снеку и уставился в его глаза.
— Я собираю долг со своей деревни за два года недоимок, — процедил он и не оборачиваясь громко произнёс: — Кракс! Руби!
Свист металла, удар и глухой стук от головы, упавшей на землю.
— Вас что-то не устраивает, преподобный Снек? — с издевкой спросил он.
Клирик продолжал смотреть в глаза дворянина и молчать.
— Разве… разве они рабы? — тихо прошептала девушка, смотря на кровь, разливающуюся по земле. — Разве они… за что? Почему они умирают?
