Упираясь руками в бока, опускаю голову вниз. Мне нужно несколько минут, чтобы вернуть себе адекватное состояние. А еще лучше ледяной душ, все равно ни черта не способный помочь. Прошлой ночью не помог.
– Именно поэтому и нельзя, – выдыхаю, возвращая взгляд на Машу. – Маш, тебе ведь не нужна интрижка, правда?
Упрямо смотря прямо на меня, девочка отрицательно качает головой. Как я и думал.
– И мне не нужна, – говорю как есть. – С тобой не нужна. Ты не из женщин на одну ночь. Ты – это больше. Глубже. Ты – постоянство. А я не хочу делать тебе больно.
– Я не понимаю, – растерянно говорит Маша, вставая с кровати и подходя ко мне. Поднимает голову. – Для тебя я не постоянство?
– Ты не поняла. Если бы я хотел просто переспать с тобой – это была бы не проблема. Но я не хочу. Как и не хочу обрекать тебя на то, что последует за тем, если мы будем вместе.
– О чем ты?
– Маш, во-первых, я старше тебя. Десять лет – это не два года.
– Никогда не считала возраст помехой чувствам.
Кто бы сомневался?
– А во-вторых, твой отец заменил мне моего, когда его убили. Благодаря ему, его вниманию, помощи я смог выбраться из той ямы, а моя мать – нет. Она до сих пор там. По прошествии многих лет она так и не нашла себя снова. Жизнь со мной та еще дрянь. Я не бываю дома иногда сутками, могу уехать ночью, в выходные. На месяц, два, полгода. Опасность – моя вторая спутница, с которой ты не сможешь конкурировать.
– Меня все это не волнует, – произносит Маша, теснее прижимаясь ко мне. Глупая.
– Неправда, – опускаю на нее глаза, заставляя свои руки оставаться на месте и не рваться вперед, чтобы прикоснуться к ней. – Сегодня, когда ты услышала, что мне нужно срочно уехать, ты испугалась. Скажешь не волновалась?
– Волновалась, – признает после секундного молчания.
– А это был детский лепет. Стандартная ситуация. Я не хочу, чтобы ты жила в постоянном ожидании. Я не смогу так поступить с тобой. Иван подарил мне жизнь, а ты хочешь, чтобы я отнял твою? Ты заслуживаешь лучшей жизни. Заслуживаешь быть счастливой.
Тишина после моих слов оглушает. Маша долгих несколько мгновений смотрит прямо перед собой мне в грудь, и в том месте начинает беспощадно жечь. Знаю, что рушу девичьи ожидания, но по-другому не могу.
– Я была счастлива, когда мы сегодня ужинали, – искренний голос полосует кожу, – и пять минут назад тоже. А на протяжении трех лет – нет.
Трогательное признание заставляет меня почувствовать себя последним подонком. Впервые в жизни в подсознании мне хочется забить на свои же принципы и послать все к чертям.
– Твое счастье впереди, – вместо этого отвечаю, заставляя себя отойти подальше, – а сейчас мы оставим все как есть и больше к этой теме не вернемся. Спокойной ночи, Маша.
Выхожу в коридор, по пути складывая кулаки. Желание заехать в стену дробит кости. Вроде сделал все правильно, а ощущение, что сам себя лишил единственного, чего по-настоящему когда-либо хотел.
Мне, черт возьми, никогда ужин не готовили. Точнее, готовили конечно. Но со свечами и в чулках. Ужин, за которым обязательно шел ничего не значащий секс. А вот так, как сегодня – по-домашнему… когда меня ждали просто с работы – впервые.
И меня это до трясучки поразило. Прийти в дом, пропитанный уютными ароматами пищи, а на кухне вся такая теплая и домашняя – Маша. Даже прострелило за грудиной, когда увидел ее в этих розовых домашних тапочках. Словно моя уже. Для меня старалась.
Вхожу в зал и тут же отправляюсь на балкон курить. Все равно сегодня снова ни черта не посплю.
Утром Маша только едва здоровается. На ней, как и пару дней назад, восковая маска, которую на этот раз я снимать не собираюсь. Пусть так. Зато никаких ожиданий.
Мы практически не общаясь доезжаем до ее работы, а потом я еду в участок. На улице снова валит снег. Дети веселятся, бросаясь им и катаясь на санках, а меня он раздражает. Сегодня меня раздражает буквально все. Даже на красном стою по-бесячему долго.
– Привет, Дамир, – пропевает Катя, стоит мне войти в кабинет.
– Доброе утро, – отвечаю сухо, сразу отрезая ей любое желание продолжать свои песнопения. Эта тоже бесит.
– Как дела с картиной продвигаются? – покосившись на меня, не останавливается Воронина.
– Пока никак. Несколько дней прошло, что могло измениться за это время?
– Ну, не знаю. Мало ли.
Лишь бы о чем-то потрепаться, ей Богу.
Целый день вожусь с бумагами, то и дело бросая взгляды на телефон. Набрать Машку хочется до трясучки, но я торможу эти порывы, а когда уже собираюсь постепенно закругляться и выезжать за ней, по коридору раздаются громкие голоса. В дверь вламывается Коврыгин.
– Дамир, срочно. В центре какие-то уроды с оружием перекрыли дорогу и взяли заложников. Нужны люди.
– Твою мать!
Резко встаю, и достаю из шкафа бронежилет. По пути надевая его, толкаю дверь в кабинет Дениса.
Он один из немногих, кому я доверяю настолько, чтобы вверить ему сейчас Машу.
– Что там случилось? – Ден тормозит прямо перед дверью. Вероятно, тоже шел на крики наших.
– Какие-то уроды на трассе заложников взяли. Я сейчас туда со своими, – быстро поясняю и тут же перехожу к главной теме: – Слушай, Ден, у меня просьба. Я не успеваю, а мне кровь из носа надо забрать человека из галереи. Смотаешься? Ключи у нее есть.
– У нее? – друг скептически ведет бровью. – Слушай, Дамир, я вроде как водилой чужих баб не нанимался.
– Это не моя баба, – рявкаю в основном на слово баба, примененное к Маше, – просто выполни, будь добр. Я должен буду.
Несколько секунд сканируя мое лицо и вероятно понимая, что за обычной телкой я бы его не погнал, Ден наконец кивает.
– Ладно, заберу.
– Спасибо. Я адрес сейчас из машины скину.
Последующее происходящее превращается в довольно привычную, но как и всегда рискованную канитель. По пути к месту назначения я скидываю Дену адрес и номер телефона Маши. Она сама как на зло не отвечает на звонок.
Чертыхаюсь. Давай возьми трубку, малыш. Набираю ей еще раз. Тщетно. Молчок.
Да е-мое!
Когда мы приезжаем на объект, нездоровое движение там в самом разгаре. Одни орут, другие, не скупясь на маты, машут в воздухе пистолетами. Кого могли уже эвакуировали, остались только пара тачек, которые уроды не пропускают.
Дальше не сразу понимаю, как все происходит. Мобильный в кармане начинает звонить, и я рывком лезу за ним. Кто-то выстреливает, следует ответный залп, потом еще один и оглушающая очередь. Телефон летит на асфальт, разбиваясь в дребезги. Черт!
Пригинаюсь, на автомате нащупывая в кобуре пистолет. Достаю его и выглядываю из-за машины, за которой мы с парнями прячемся. Но этой доли секунды кому-то вполне хватает, чтобы оглушить еще одним очередным выстрелом, после которого мое плечо прорезает острой болью, а меня самого едва не откидывает назад. Возвращаюсь в исходное, съезжая по двери машины на асфальт и сжимая раненую руку. Футболка на глазах приобретает кровавый цвет.
