– Давно ты рисовала? – после ужина спрашиваю у Маши. Она как раз устанавливает в зале мольберт.
– Очень. Последний раз когда ты приезжал.
Синие глаза встречаются с моими.
– Почему?
– Я не могу рисовать без вдохновения. Тогда я рисовала твой портрет, но он куда-то делся.
– И ты не знаешь куда?
– Была мысль, что ты забрал его. Потому что, если бы кто-то из родителей увидел, они бы не смолчали. Что-то да спросили бы.
Они бы не просто спросили. Иван устроил бы такой разнос. Он мужик умный, сложил бы два плюс два, и была бы беда.
Выхожу из зала, а через минуту возвращаюсь уже с портретом, который все это время лежал в папке в столе.
Протягиваю его Маше.
– Есть желание дорисовать?
– Значит, это все-таки был ты, – малышка убивает меня улыбкой, а после жадно впивается глазами в изображение на бумаге. – Но зачем?
Пожимаю плечами.
– Захотелось. Мне понравился он.
Не знаю, как Маша расценивает то, что я тогда забрал портрет, но она начинает светиться, как новогодняя елка на центральной площади.
Ставит бумагу на мольберт и суетливо достаёт из сумки кисточки разной формы.
– Ты не против, если я его дорисую?
– Рисуй.
– А сможешь не уходить? Тогда будет достовернее.
– Уходить я не собирался, но модель из меня хреновая, малыш.
Глаза Маши на слове "малыш" затапливают меня нежностью.
– А тебе не нужно позировать. Можешь включить телевизор, а я пока буду рисовать.
Не хочу телевизор. Закинув колено на диван, сажусь к Маше полубоком.
Она выглядит такой сосредоточенной, когда начинает порхать кисточкой по бумаге. То и дело поглядывает на меня, пока я пью кофе, сам с жадностью ловя каждое ее движение. То как приближается к бумаге, чтобы что-то подправить. Как внимательно всматривается в мое лицо, зависая на губах, скулах. Как сама того не замечая прикусывает кончик языка, вызывая у меня улыбку.
Начинает рассказывать какие-то истории, с энтузиазмом делится тем временем, когда училась в университете. А я ловлю себя на мысли, что мне интересно её слушать. Всё глубже проникать в неё не только физически, но и на совершенно другом уровне. Позади Маши прямо за окном валит снег, подсвечиваемый фонарями. У нас же в квартире тихо, никаких посторонних звуков. Только я и она. И это ощущается так правильно. По-другому и не надо. С появлением Маши здесь даже стены словно дышать начали.
Дом впервые стал настоящим домом…
43
– Ты только посмотри на это! – восторженно выдыхаю, обшаривая глазами выточенных изо льда "Богатырей".
Репродукция занимает собой целую ледяную стену. Это сколько времени нужно было потратить, чтобы высечь их из глыб. С ума сойти!
– Впечатляет, – произносит Дамир за моей спиной.
– А это "Утро в сосновом бору"! – лепечу, пораженная четырьмя снежными медведями, обосновавшимися на противоположной стене. – Не думала, что такое возможно. Даже шерсть можно рассмотреть.
Во мне бушует восторг, смешанный с любопытством. Чувствую себя ребёнком, первый раз попавшим в парк аттракционов. Только для меня это не парк, а галерея, выстроенная в ледовых пещерах. Я подобного никогда не видела. И не увидела бы, наверное, если бы не Дамир. Он каким-то образом достал сюда билеты, хотя вход строго ограничен по количеству посетителей.
– Ты только посмотри, посмотри сюда! – ахнув, замираю в узком коридоре, ведущем в другой зал. Здесь на стене красуется "Звёздная ночь", вызывая у меня мурашки по всему телу.
– Нравится? – руки Дамира оплетают мою талию, теперь уже добавляя мурашкам совсем иной окрас.
Несмотря на то, что мы вместе почти две недели и его руки на мне стали частой составляющей наших будней, я каждый раз вспыхиваю как спичка, стоит ему ко мне прикоснуться.
– Мне не просто нравится, – оборачиваюсь в любимых объятиях, – это что-то невероятное, Дамир. Я понятия не имела, что такое могут сотворить. Спасибо тебе огромное!
Дамир удовлетворенно улыбается.
– Лучше, чем кино?
– Гораздо!
Моё предложение сходить сегодня в кино явно не стоит и десятой доли тех впечатлений, которые я получаю сейчас в этой ледяной галерее – баре.
Кто-то приходит сюда для развлечения, выпить, пообщаться, сделать снимки для соцсетей. Для меня же это часть искусства. Ни Дамир, ни я особо не пьём, поэтому и бар нам не нужен.
Дамир не торопит меня, позволяет насладиться каждым произведением искусства. И хоть здесь довольно холодно, и тёплые перчатки, выданные нам при входе, почти не греют, я не спешу. Впитываю все увиденное, ведь такое зрелище довольно редко в нашей стране. Я бывала на обычных выставках ледовых фигур. Там тоже интересно и сказочно, но вот так, чтобы картины превратили из масляных в снежные – это впервые.
Я бесконечно благодарна моему мужчине, что он несмотря на усталость выделил этот вечер для меня. За время, которые я живу у него, я успела заметить, как на самом деле Дамир устает на работе, каким иногда приходит напряженным и подолгу курит на балконе, а потом возвращается ко мне уже успокоившимся. Я не знаю, как себя вести в таких ситуациях, все, что могу – это обнять его, подарить свою ласку, которую он потом возвращает сторицей. И вот сегодня прямо после работы любимый повез меня в этот «Волшебный мир».
В течение часа исследовав все закоулки ледовой галереи, мы наконец выходим на улицу.
– Сильно замёрзла? – спрашивает Дамир, беря меня за руку.
– Да, – собственный стук зубов выдаёт меня с головой, поэтому я не вру. – Но это того стоило. Спасибо тебе.
Тянусь к губам Дамира, но он вместо того, чтобы поцеловать меня долго, как я люблю, оставляет на губах быстрый поцелуй и ведёт к машине.
– Главное, чтобы теперь эта прогулка тебе боком не вылезла.
– Даже если и вылезет, все равно это того стоило.
Благо до дома нам всего каких-то десять минут.
В машине я успеваю согреться и чудом не засыпаю.
– Не вздумай спать, – тормошит меня в лифте Дамир, вероятно заметив, как я прикрываю ладонью зевок.
– Это все прогулка на холоде разморила, – улыбаюсь счастливо и обнимаю его за талию.
Подбородком трусь о шерстяной свитер, обтягивающий широкую горячую грудь. Несмотря на то, что на улице мороз, Дамир никогда не застегивается. Даже в лютый холод. И он всегда очень теплый. Не то, что я.
– Сейчас мы это исправим, – широкая бровь выгибается, и я замечаю в карих глазах огонь, полный обещания чего-то порочного и умопомрачительного.
