Ко мне снова подошел отчим, ласковым голосом стал просить рассказать правду. Я кивнула, делая вид, что соглашаюсь сделать это. Но на самом деле мне нужно было сказать совсем другое. Предостеречь Диму. Андрей обманет нас. Только взамен получила еще одну пощечину. На боль было плевать – все, о чем я сейчас думала, так это то, как спасти Диму. Как вырвать его из лап этого чудовища в человеческом обличье!
Поняв, что ничего от нас не добьется, Андрей велел своим ручным гоблинам начать избивать Диму. А сам заставил меня смотреть на это. Поставил меня напротив, схватил за лицо, чтобы я не могла отвернуться, и шептал на ухо, что это моя вина. Я виновата в том, что не говорю правду, и именно поэтому Диму бьют.
Его не просто били. Эти выродки избивали, пользуясь его бессилием и своей минутной властью. Пользуясь тем, что их больше!
Что я чувствовала в этот момент?
Абсолютное бессилие. Когда кажется, что света больше нет – есть только тьма. И она заволокла все вокруг. Нет никакой надежды. И веры нет. Только любовь еще живет в покалеченном сердце.
Леденящий душу страх. Он впивался в тело крохотными осколками – до самых костей. И пил из меня жизнь.
Дикую боль. Словно это не Диму били, а меня. Каждый удар заставлял меня вздрагивать, вскрикивать, зажмуриваться от ужаса. По моему лицу текли крупные слезы, капали на шею, попадали на грудь. Старые шрамы на сердце не просто болели – они начинали кровить.
Видеть то, как до крови избивают родного человека, стало моим кошмаром наяву. Никакой смелости не осталось, никакой гордости. Только боль. Только страх. Только молитва к небу, чтобы это все закончилось, и ему больше не было больной.
Дима терпел. Держался. Молчал. Смотрел на меня и улыбался окровавленными губами. Он не хотел пугать меня и пытался успокоить.
Мой смелый мальчик.
Мой герой.
За что ему это все? В чем он провинился? Почему он не может жить обычной жизнью, как другие?
Глава 62. Мама
Я не могла быть спокойной, как Дима. Я кричала так громко, как могла. Билась раненой птицей в руках Андрея.
- Дима! Дима! Пожалуйста, перестаньте! Вы же его убьете!
Мой крик перерос в рыдания, и отчим сделал знак охраннику, который избивал Диму. Тот остановился. А Дима… Дима снова мне улыбнулся.
- Все хорошо, девочка моя. Мне не больно, – сказал он мне, глядя в глаза, и от звука его голоса мне стало чуть спокойнее. А затем обратился к Андрею: - Эй, придурок, она ничего не знает. Отпусти ее
- Не верю, - отозвался отчим и велел продолжить.
Диму снова били, а меня заставляли смотреть на это.
- Смотри, Полина, - говорил Андрей, не отпуская моего лица. - Смотри на то, как больно любимому. А все из-за тебя. Потому что ты молчишь. Он и умереть из-за тебя может. По-настоящему. Что ты тогда будешь делать?
Он знал, что меня разговорить проще, чем Диму. Знал с самого начала. Поэтому и делал это. Думал, что я скажу. И я была близка к этому. Ревела, глотала слезы и слышала прерывистые слова Димы, который повторял:
- Все будет хорошо, не плачь… Я люблю тебя, все будет хорошо.
- Хватит! – закричала я, не выдерживая. – Хватит! Умоляю!
Андрей снова сделал знак охранникам, и они остановились. Дима шумно выдохнул. Его лицо было в крови, но в глазах по-прежнему сияла ярость и сила. Он не собирался сдаваться.
- Ты решилась нам все рассказать? – ласково спросил отчим и отпустил меня. – Правильно решение, дорогая падчерица. Абсолютно правильное!
- Как и я, она ничего не знает, - громко сказал Дима, снова ловя мой взгляд.
«Молчи, прошу, молчи», - читалось в его глазах. Боже, что же делать? Как спасти Диму? Как?!
Моя взгляд метнулся в сторону двери, ведущей в подвал, и я вдруг увидела… маму. Ее лицо, изрезанное тенями. Мама стояла за дверью и смотрела на меня большими глазами, полными ужаса. Откуда она взялась здесь, я не знала. Просто смотрела на нее, а она – на меня.
- Мама! Мамочка! Помоги! – громко закричала я против воли, как в детстве, когда нам страшно и мы зовем самого близкого, самого родного человека, который есть на свете. Свою маму.
Андрей даже и подумать не мог, что я обращаюсь к маме. Решил, что мне просто страшно.
- Мама! – еще громче закричала я, заходясь в слезах, и он с силой тряхнул меня, велев заткнуться.
А мама… Мама исчезла.
Мама предала меня в последний раз. Бросила.
Я считала себя взрослой. Уверенной и сильной. Самостоятельной. Большой Полиной, которая сама может решать все вопросы. Которой не нужна чья-то помощь и забота. Но я была неправа. Внутри меня все так же жила другая Полина – маленькая и напуганная.
Полина, которая лишилась отца и наполовину лишилась и мать, которая погрязла в своем горе. Полина, которая сидела в углу, сложив руки на коленках, потому что не знала, что делать. Полина, которая боялась заплакать, потому что это могла услышать мама. Полина, которая рвала цветы, чтобы принести папе на могилу. Маленькая и беззащитная Полина, которую предали. Мама не пришла, чтобы защитить ее. Бросила. Разлюбила.
Ребенок без любви матери остается один на один с пустотой. Кого-то эта пустота поглощает, кого-то разрывает на части, а кто-то сам становится пустым.
Я заплакала навзрыд. Завыла, как раненный зверь. И Андрей брезгливо оттолкнул меня в сторону. Я кинулась к Диме, но охранники не дали мге даже коснуться его – отбросили, и я упала на пол. Дима дернулся, будто хотел броситься ко мне и поднять, но его не выпустили. И он только плотнее сомкнул челюсти.
- Отпусти ее, она ничего не знает, - выдавил он, облизывая окровавленные губы. – Слышишь? Или тебе нравится ее мучить?
- Ты считаешь меня идиотом? Мы оба знаем, что девка в курсе, – раздраженно сказал Андрей. – Знаете, дорогие мои, я абсолютно офисный сотрудник. Мне не нравится решать вопросы подобным способом. Я ненавижу насилие. Да-да, я его противник! Но вы вынуждаете меня так поступать! Вы вынуждаете меня идти против собственных принципов. И мне это очень не нравится. Как и вы, я заложник ситуации. Но, как говорится, отчаянные времена требуют отчаянных мер. Сейчас я поменяю вас местами. Теперь ты будешь смотреть, мой юный друг.
- Я тебя убью, если хоть пальцем ее тронешь! – выкрикнул Дима.
- А может быть, ты сам никогда не выйдешь из этого подвала? – усмехнулся отчим. – Ребята, подержите нашего гостя в стороне. Пора заняться моей падчерицей.
Неспешной походкой направился один из охранников, а я в страхе попятилась к стене, инстинктивно выставив вперед руки. Но дотронуться до меня он не успел.
- Не трогай мою дочь! – раздался голос мамы, непривычно громкий и твердый.
Отчим от неожиданности замер. А я перевела взгляд на дверь. Мама стояла на пороге и держала в вытянутой руке пистолет, направленный на него. Я не знала, откуда она взяла оружие. И не знала, умела ли она стрелять. Но знала другое – мама меня не бросила. Она вернулась.
